Усадьба Сфинкса - Константин Александрович Образцов

всякие мелкие вещи, а потом находила их в странных местах, да и вот такое видение было не первым: вечером в пятницу, например, когда мама пришла домой из спортзала, Анечке показалось, что кто-то вошел в квартиру с ней вместе, словно какой-то белесый призрачный силуэт проскользнул в двери. Тогда она вздрогнула было, но через мгновение все исчезло. И вот теперь снова.

Оставаться в комнате не хотелось. Анечка вышла в небольшой холл, в котором располагались двери папиного кабинета, родительской спальни и ванной, где шумела вода. Снизу поднимался густой сладкий цветочный запах, который напомнил о еще одном странном событии: сегодня с утра вдруг доставили двадцать пять роскошных белых лилий, неизвестно от кого и ради какого повода. Папа напрягся, мама была удивлена, но потом все сошлись на предположении, что это кто-то из Анечкиных поклонников так выражает свою симпатию. Загадка заключалась в том, что сама Анечка не имела понятия, кто бы это мог быть: в ее гимназическом классе на пятнадцать девочек приходилось всего шестеро мальчиков, и хотя теоретически каждый из них мог бы купить при помощи родительской карты хоть двадцать пять, хоть двести пятьдесят лилий, не было оснований подозревать кого-то в таком ярком романтическом порыве. Анечка написала пару сообщений с намеками двум-трем самым вероятным кандидатам, но никто не признался. Она сделала несколько эффектных фотографий с огромными охапками цветов, мама, немного поворчав, кое-как распределила лилии по имеющимся в доме вазам, и о происшествии больше не вспоминали. Сейчас тягучие ароматы отчего-то казались зловещими.

Анечка спустилась в гостиную. В огромной комнате ярко горел свет большой хрустальной люстры под потолком, перед широким экраном работающего телевизора в глубоком кресле сидел папа. Вдоль закругленной стены из панорамных окон на полу стояли вазы с лилиями. Картина была привычной, и Анечка немного успокоилась. На экране ведущий выпуска новостей о чем-то рассказывал, жестикулируя и гримасничая так яростно, словно требовал одновременно начала ядерной войны и возвращения смертной казни. Она подошла ближе. Папа сидел неподвижно, телевизионный пульт, который сегодня вечером искали по всему дому и с трудом отыскали в ванной, лежал рядом на широком подлокотнике кресла. Анечка уже собиралась заговорить, как вдруг неожиданно встретилась с отцом взглядом: он смотрел на нее из-за спинки кресла неподвижно застывшими, широко открытыми глазами, и голова его была вывернута затылком к телевизору так, как не мог бы повернуть ее ни один человек. Ни один живой человек.

Анечка хотела закричать, но горло так сжалось от ужаса, что получился только хриплый задушенный писк. Она опрометью бросилась прочь, стремительно взлетела по лестнице вверх и едва не сбила с ног маму, только что вышедшую из ванной в халате и накрученном на голову полотенце.

– Господи помилуй, чего ты несешься так?! Что стряслось?

Ситуация была настолько кошмарной и дикой, что в Анечка потеряла способность речи, в смятении она не могла выговорить, обозначить словами то ужасающее, что увидела мгновение назад, а потому просто схватила маму за руку и потащила за собой вниз. Та в недоумении и слегка упираясь последовала за дочерью.

– Да что случилось?! Куда ты меня тащишь?

Телевизор в залитой светом гостиной еще работал, но папы в кресле уже не было. Рядом с рассыпавшимися из опрокинутой вазы лилиями сидел Вагнер, вздыбив шерсть и уставившись безумно округлившимися глазами в пустоту. Одна из оконных рам была распахнута настежь, и белые полупрозрачные занавески, подхваченные ворвавшимся внутрь холодным ветром, реяли погребальными полотнищами.

– А где папа? И кто окно открыл в такую погоду?

Это походило на кошмарный сон, в котором ты пытаешься закричать, но не можешь. Мама спокойно направилась к окну, и в этот миг развевающаяся занавеска словно бы ожила, уплотнилась, окутала ее и потащила к распахнутым рамам. Мама закричала; полотенце упало на пол с разметавшихся влажных темных волос. Анечка выскочила в коридор и бросилась к входной двери. Она одним движением отбросила тяжелый засов, провернула тугое колесо сейфового замка, услышав, как толстые металлические стержни выходят из пазов дверной коробки, толкнула дверь и поняла, что закрыт еще и нижний замок, запирающийся изнутри на ключ. В гостиной пронзительный мамин крик оборвался. Анечка протянула руку к ключнице на стене: там было пусто. В отчаянии она ударила кулаками в дверь и обернулась. Призрачный серебряный силуэт стремительно приближался к ней от двери гостиной. Анечка бросилась в круговой коридор, мимо гардеробной и гостевой спальни. По нему можно было попасть в гостиную с другой стороны, а потом выскочить в открытое окно: почему-то в этот миг Анечка совершенно точно знала, что это может быть выходом, она даже чувствовала, как использует сопротивление воздуха, чтобы снизить скорость падения, и как группируется в воздухе перед ударом о землю. Она была уверена, что сможет выжить, но белый призрак оказался быстрее, и, когда от окна ее отделяло всего два-три шага, словно материализовался из ветра и яркого света, преградив путь к спасению.

Оставалось бежать наверх. Анечка помчалась по лестнице, слыша, как шелестят по ступеням следом легкие стремительные шаги. Не оставалось времени попробовать запереть дверь или схватить телефон, только успеть открыть окна. Анечка схватилась за рукояти рам, и в отражении в темном стекле увидела серебряный силуэт, приближавшийся к ней словно бы одновременно и сзади, и спереди, из внешней сплошной черноты. Теперь она совершенно четко видела, кто это, могла различить до мельчайших деталей облика, и застыла, как цепенеет перед хищником обреченная жертва. Последним, что она увидела резко обострившимся в последние мгновения взглядом, был остановившийся в сотне метрах внизу припозднившийся пешеход. Он стоял, задрав голову, и видел, наверное, в вышине тоненький девичий силуэт, прижавшийся изнутри к ярко освещенному окну неприступного замка.

Часть III. Юго-запад

Глава 11

Маленькая лисичка настороженно принюхивалась мокрым черным носиком и шевелила пушистыми ушками. Она была похожа на живой огненно-рыжий осенний листочек в примятой пожухлой траве у кромки леса. Утренний туман уже растаял во влажном воздухе, стал легкой облачной дымкой в бледном высоком небе; на листьях папоротника и в ворсинках черно-зеленого мха серебрились последние капли росы. Из лесных зарослей пахло густой растительной сыростью и прохладой. Лисичка еще раз повела носиком и обернулась.

– Ну же, Даша! – Машенька взмахнула рукой в тонкой перчатке. – Беги! Беги!

Белоснежная Медуза под юной баронессой переступила копытами и тряхнула гривой. Лисичка оглянулась – мне показалось, нет, я был совершенно уверен в том, что видел, как она улыбнулась! – и прыгнула вперед. Несколько мгновений