Писец войска - Олег Мамин

— Я забыл этот сон. Не помню его, — сказал я в пол.

— А ну, перестань рыдать, — по-отечески утешил меня Мерикара.

Хорошо, что они не видят моего лица и приняли прорвавшийся смех за всхлипывания.

— Вставай. Расскажи, как ты провёл инкубацию сна, — опять потребовал Йуйя.

— Мы воспели гимн Вепвавету, ведающему путями. Я записал его перед отправлением на остраконе, он есть в святилище крепости, — пояснил я и продолжил: — А потом, благодаря Анхесенамону…

— А он тут причём? — перебил меня Хнумхотеп.

— Взгляни на его висок, номарх. Там знак покровительства Упуаута.

Естественно, гордый собой здоровяк повернулся так, чтобы правителю провинции было лучше видно.

Сделаю ремарку для тех, кто проводит параллель этих меток со стигматами, иногда появляющимися у верующих во Христа. Это не одно и то же, даже в каком-то смысле противоположные явления.

Когда добрый христианин настолько истово переживает страдания, пережитые Христом, у него появляются отметины в виде ран, нанесённых Ему. То есть фактически, молящийся и размышляющий о страстях, сам поднимает себя до такого уровня, что становится ближе к божественному. В каком-то смысле разделяет с ним страдания.

В случае меток египетских богов, они не являются признаком каких-то заслуг или особого намерения меченого установить связь с божеством. Это что-то вроде тавро на быках. Кстати, священного быка Аписа тоже выбирают по особым физическим признакам, среди которых белое треугольное пятно на лбу. Никто же не скажет, что он истово молился Птаху и понял, как тот сотворил мир из предвечного хаоса?

(авт.: другие признаки Аписа: чёрное тело, очертания белого крыла грифа на спине, отметина в виде скарабея под языком, белый полумесяц на правом боку и двойная шерсть на хвосте)

Так что я не вижу поводов для гордости этой меткой, хотя, общество ему, конечно, отсыплет за неё привилегий, но и с обязанностями может не повезти. Например, упомянутому Апису не разрешается жить дольше четверти века. Умертвляя, его не милосердно режут, а топят в колодце.

— Дальше, — опять раздражённо потребовал маа.

— Мы выпили воды из кувшина, где лежал злой предмет, и вошли в сон, наведённый презренными нубийцами. Под покровительством Упуаута, нам не было страшно…

— Мерикара, твой писец совсем глупый. Как от него добиться хоть чего-то полезного? — вспылил Йуйя.

— Спроси конкретно, великий маа, — зажёвывая улыбку, командующий гарнизоном указал на меня ладонью. — Мальчик жил в деревне. Года не прошло, как он начал учиться наукам. О воинском деле вовсе ничего не знает. Не много ли ты от него требуешь?

— Как разбудить спящих, если колдун уже мёртв, а они не просыпаются? — выдавил он из себя вопрос, процедил его сквозь зубы.

— Хаэмуас? — догадался я. — Вот что бывает, когда допускает презренных иностранцев до статуса Верховного. Значит, самый главный жрец Анукет тоже присоединился к мятежу?

Никто мне не ответил, но я и сам догадался, что попал в точку.

— Злой предмет нашли? Уничтожили?

— Не нашли, — опять же сквозь зубы процедил Йуйя. — А что с тем, что нашли вы?

— Он потерял силы и разрушился, как мне сказали, — я посмотрел на предводителя нашей ватаги.

Анхесенамон кивнул, но как-то неуверенно. Думаю, что это они его разбили, надеясь пробудить всех разом. Только косточка — лишь посредник. Связь спящих с колдуном так не разорвать.

— Беда только в Асуане, или в Элефантине тоже? — я решил уточнить.

— И там, и там. В столице меньше, — ответил Хнумхотеп с тревогой. — Аханака нашёл в одной пивоварне рядом с храмом Сатис кость со знаками. Все пивоварни, где работали презренные нубийцы, проверили. Больше такого нет. А люди не просыпаются.

— Понимаю, одна пивоварня так много людей не отравит. Колодцы осмотрели? — спросил я очевидное и даже немного смутился потому, что на меня посмотрели как на болвана. Конечно они проверили. Древние не глупее людей будущего, просто несколько иначе мыслят.

Я задумался и не смог ничего придумать кроме классического «Cui prodest?» (лат.: «Кому выгодно?»).

— Люди просто спят? Не бунтуют, не грабят? Власть не захватывают?

— В порту сотни плотов стоят. Царские каменоломни остановились. В храме Хнума бараны мрут, их некому кормить. Да и те, кто спит, того гляди от голода и жажды начнут умирать. Еду некому готовить. А там и до мора недалеко, — Хнумхотеп рассказал то, о чём я и сам мог бы догадаться.

Я и не ожидал, что бедствие приняло такой масштаб.

— Учитель Саптах тоже спит? — уточнил я.

— Это важно? — не понял Хнумхотеп. Остальные тоже не поняли сути моего вопроса. Видимо, не ждут, что я просто могу беспокоится о нём. — Для него это даже благо. Получил отсрочку от Суда Осириса. Он очень плох.

— Господин Мерикара, ты не против, если я его навещу? Потом пройдусь по городу.

— Возьми с собой меченых, — он взмахнул рукой, и Анхесенамон встал рядом со мной.

Стразу и не сообразил, что за «меченные». Это те, у кого появилась серая прядь волос. Уверен, что при том, как мыслят в этом времени, их ждёт небывалый карьерный рост. Как-никак сам Упуаут им покровительствует.

Когда приблизились к дому Саптаха, я не сразу понял, что не так.

Тишина.

Всё-таки Хнумхотеп преувеличил, каменоломни работают, но не создают того гула, что был раньше. В поместье тоже тихо, на ногах остались две служанки, один «последователь» и… Пакер.

Вот его-то я не ожидал увидеть на ногах! Если принять как аксиому то, что отравление наступает от питья, а он на кухне работает, первым пробует всё, что хоть как-то имеет отношение к еде и напиткам.

Все домашние испугались. Не меня, конечно. Йуйя шёл с нами, в надежде на то, что я разгадаю секрет. Или уже знаю, и проговорюсь случайно.

Пакер ткнулся мордой в песок, кланяясь, едва заметил леопардовую шкуру на маа.

— Пакер, как ты избежал сна? — спросил я его, поднимая за плечо.

— Я? Не знаю, что защитило меня от демонов Сехмет. Думаю, что знакомство с тобой. Но ведь и семья господина Саптаха тебя знала, — он говорил удивлённо, с недоумением. Интересно, связь с могучей — это его личный домысел, или все так считают?

Видно, что Пакер не ожидал, что жрецу-предсказателю и толкователю интересно его мнение. Маа же всё на свете знают, а тут снизошёл до