Ведьмин камень - Генри Нефф

– Ага, ну да, иногда другие люди сами принимают решения и не спрашивают тебя.

– Дело не в этом. Я боялась за вас. Отсюда и гнев. Мне было страшно, Мэгги. Ты ушла в опасный поход, а я ничем не могла тебе помочь. Это худший кошмар любого родителя.

– Мне не стыдно за то, что я сделала, – равнодушно произнесла Мэгги. – А Комок поехал с нами без моего ведома. Я не собиралась тащить его с собой.

– Я не прошу тебя извиняться, – мягко сказала мать. – Я просто рассказываю о том, что мы чувствовали. Ситуация сводила нас с ума. Я ездила по дорогам всю ночь, искала вас, хотя знала, что вы далеко отсюда. Мы чувствовали себя… беспомощными. Но потом – кстати, это была идея твоего отца – мы поняли, что все-таки можем что-то сделать. Что-то полезное.

Мэгги насторожилась.

– И что же это?

– Мы запомнили ваш список, – говорила миссис Дрейкфорд. – И хотя у нас не было возможности достать драгоценности и религиозные штуки, мы подумали, что стоит поискать другие вещи.

Мэгги испытывала одновременно раздражение и любопытство. Что такого полезного они могли найти здесь? Будет ли эта вещь личной?

– Я не знаю, мама. Мне кажется, это должно быть что-то, принадлежащее мне.

– Речь идет о Проклятии Дрейкфордов, а не о Проклятии Мэгги, – напомнила мать. – Твой отец хотел бы внести свою лепту. Мне кажется, он заслужил это право.

– Справедливо. И что же это за вещь?

– Он спрятал ее с глаз подальше очень давно. Я не знаю, сгодится ли это для ритуала, но я уверена в том, что он ее очень любит.

Мэгги повернула голову и увидела, что мать положила на стол фотографию. Цвета потускнели, но изображение осталось достаточно четким. На фотографии были сняты два мальчика с одинаковыми каштановыми шевелюрами; дети играли на дороге за границей Ведьминого Леса. Старшему было лет десять, он тащил младшего брата в красной тачке. Он как раз оглянулся на своего «пассажира», у которого было беззаботное, счастливое лицо – такое счастье можно ощущать только в пять или шесть лет. Мэгги внимательно рассматривала лицо старшего мальчика. Он был снят в профиль, но Мэгги узнала бы эту улыбку где угодно. Она не предназначалась для того, чтобы очаровывать людей. Мальчик улыбался самому себе, это была спокойная, добрая улыбка человека, который радуется чужому счастью. Мэгги хорошо ее знала, хотя не видела уже много лет.

– Папа, – прошептала она.

Мать кивнула.

– Я никогда не видела его фотографий. Тем более детских.

– Он их спрятал. Как ты понимаешь, они навевают грустные воспоминания. Он очень любил Дэвида.

Мэгги присмотрелась к лицу мальчика, сидевшего в тележке. Дядя Дейв. Братья были похожи, но у Дэвида был шаловливый взгляд. Сразу было ясно, что, став взрослым, он будет разбивать сердца женщинам и встревать во всякие неприятности. Так и случилось бы, если бы он получил шанс на нормальную жизнь. Мэгги смотрела на его веселое лицо. Ей казалось, что она слышит довольный визг ребенка. В этих глазах было столько жизни, столько энергии. Но этот огонь погас, когда Дэвиду было почти столько же лет, сколько Мэгги сейчас. Дэвид погасил его сам в тот день, когда нашел семейный архив Дрейкфордов и узнал, что его ждет.

Мать нарушила молчание.

– Как ты считаешь, это подойдет для ритуала?

Мэгги кивнула и смахнула слезу.

– Должно подойти. Спасибо.

– Я еще кое-что нашла. – Миссис Дрейкфорд положила на стол желтый цветок, засушенный между страниц книги. – Знаешь, что это?

Мэгги пожала плечами:

– Примула вечерняя.

К семи годам она могла назвать любое растение, цветок и дерево в Ведьмином Лесу.

– Верно, – сказала мать. – Но этот цветок – особенный. Может быть, ты не помнишь, но когда-то мы искали их по всему лесу. Мы выходили из дома по вечерам, когда появлялись светлячки. Однажды вечером мы не смогли найти ни одного цветка и уже решили возвращаться, когда ты заметила его – он рос в одиночестве в тени рябины. Ты закричала так громко, что тебя, наверное, услышали в деревне. Но ты отказалась его срывать. Ты объявила, что это сказочный цветок – принцесса Примула – и что она пришла к тебе поздороваться потому, что ты тоже принцесса. Как же я смеялась. Ты была такой забавной.

– Правда? – спросила Мэгги. Если бы ее попросили описать себя, это слово она выбрала бы в последнюю очередь.

– Ты удивляешься? У тебя было чувство юмора еще до того, как ты научилась говорить. Ты просто родилась с ним. Когда в доме происходил какой-нибудь смешной случай, эта малютка в подгузнике поворачивала голову и хитро смотрела на меня, как будто хотела подтвердить, что происшествие действительно комичное. Я просто умирала со смеху.

Мэгги взяла сухой цветок за стебель.

– И как же принцесса Примула очутилась у нас в доме?

– Ты ее обожала, но через несколько дней стало ясно, что она отцветает. Однажды ночью я сорвала ее и положила в книгу, чтобы засушить на память. Когда ты спросила, куда подевалась примула, я сказала, что она не могла остаться в нашем лесу навсегда – принцессе Примуле нужно было править королевством! Этот ответ удовлетворил тебя.

– Значит, ты солгала…

– Да, черт возьми, я солгала!

Мать и дочь рассмеялись, и Мэгги положила цветок поверх фотографии. Осталось найти «судьбы приговор». Она подумала о ящике с архивом Дрейкфордов, об этой «капсуле времени», заключавшей в себе летопись напрасных надежд и поломанных жизней. Мэгги предложила матери эту идею, и они вместе сходили за ящиком в подвал. Поставив его на стол, Мэгги принялась извлекать оттуда вещи, пока не нашла то, что искала, – самое первое «письмо», написанное Амброзом Дрейкфордом.

«Я проклят и обречен на вечные муки».

Пока Мэгги перечитывала письмо, ей внезапно пришло в голову, что эти слова определяли жизнь каждого представителя рода Дрейкфордов с того злополучного дня. Когда он сжег «ведьму», его жизнь и жизни представителей последующих поколений пошли по пути, с которого им не дано было свернуть. Письмо служило доказательством «приговора судьбы» – то, что нужно для церемонии.

– Мне кажется, мы должны взять это, – сказала Мэгги и положила лист пергамента к остальным «материалам».

Потом поднялась из-за стола и осмотрела приготовленные предметы: корону, шлепанцы, мощи святой, чепец, фотографию, цветок, письмо… Ей казалось, что она все сделала правильно, что «набор» представляет собой как бы единое целое. С этим «оружием» она отправится в бой, и с его помощью она сокрушит злые чары, которые терзали ее семью на протяжении почти четырехсот лет.