Полное собрание историй о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

рассказа также имеются два варианта, и в более позднем встреча с джентльменом, напоминающим графа Сен-Жермена или Калиостро, отсутствует. Попутно хочу спросить, многие ли читатели разделяют мое раздражение избитым приемом, предполагающим именование «мистер Дж*** с Г***-стрит».

Наверное, все согласятся с тем, что «Открытая дверь» (1885) – самый красивый рассказ в этом томе. Я ставлю его вровень со столь же прекрасной книгой «Осажденный город» и считаю оба эти произведения лучшими путешествиями в потусторонний мир, которые предпринимала миссис Олифант. В данном случае я опять-таки задаюсь вопросом, не навеяна ли идея этого рассказа какой-то старинной легендой. Я имею в виду историю мистера Раддла из Лонсестона. Он рассказывает ее как реально пережитый им опыт, имевший место в 1665 году. В ней также фигурирует мальчик, которого тревожили появления призрака женщины, скончавшейся восемью годами ранее; ее дух ежедневно подстерегал его на дороге, что вела в школу и пролегала через поле. История эта рассказана занимательно; не знаю, подвергалась ли она когда-либо критическому разбору. Единственный источник, попавшийся мне сейчас под руку, – это «Вести из незримого мира» Т. Чарли. Мистер Раддл умалчивает о том, что именно призрак (коего он в конце концов сумел разговорить и изгнать) сообщил ему; в итоге фантом «тихо исчез и больше ни разу не показывался – и не покажется, к чьему-либо беспокойству».

Многие из лучших произведений такого рода на деле являются вариациями былых тем и с неизбежностью в той или иной мере основаны на легендах; поэтому я не вижу ничего зазорного в предположении, что некий старый сюжет, возможно, невольно вертелся в голове у автора, когда тот обдумывал новый – свой собственный.

Однако я не думаю, что у «Обезьяньей лапки» (1902) или других сверхъестественных историй мистера Джейкобса имеется подобная родословная. Они выглядят абсолютно оригинальными. Каждая из них вызывает страх и является великолепным примером применения метода, рекомендованного мною в самом начале: оставлять лазейку для рационального объяснения, которой тем не менее невозможно воспользоваться. Вы не сомневаетесь, что призрак действительно вмешался в ход событий, но подчас затрудняетесь точно указать, в какой момент он это сделал.

О других рассказах сборника, которые, надеюсь, доставят читателю удовольствие, я мало что могу сказать. В «Хрустальном яйце» (1900) мистер Уэллс восхитительным образом демонстрирует свое несравненное умение подчинять естественные науки литературным целям. Мистер Блэквуд, похоже, избрал местом действия «Древних чар» (1908) Лан – хотя тамошний кафедральный собор, к счастью, не разрушен. Самоочевидные похвалы «Похитителю трупов» (1884) и «Рабыне луны» (1901) были бы столь же нелепы, сколь и бесполезны.

Надеюсь, все сочтут эту книгу поистине образцовым собранием историй о привидениях, написанных за два столетия. Конечно, любой читатель, хоть немного сведущий в обсуждаемой области литературы, без труда мог бы предложить (как и я) собственные добавления и замены. Но я осмелюсь заявить, что каждый из представленных в настоящем томе рассказов находится в нем не без оснований – тех или иных.

Позвольте мне закончить это нескладное предисловие пассажем, который защищает все истории о призраках разом и ставит их на заслуженное ими место:

Гермиона

Присядь ко мне и расскажи мне сказку.

Мамилий

Веселую иль грустную ты хочешь?

Гермиона

Хочу повеселее.

Мамилий

А зиме

Подходит грустная. И есть одна такая –

Про гоблинов и духов.

Гермиона

Вот и славно.

Присядь и расскажи, да постарайся

До дрожи напугать меня – ты сможешь.

Мамилий

Жил-был…

Гермиона

Нет, сядь сперва. Итак?

Мамилий

Жил как-то человек вблизи кладбища…

Я тихо, чтоб сверчков не разбудить.

Гермиона

Да-да, шепчи на ушко. Продолжай.

Рассказы, которые я пробовал написать

Я никогда не обладал необходимым опытом и достаточным терпением, чтобы писать рассказы (я имею в виду исключительно рассказы о привидениях, ибо никаких других я и не пытался сочинять), – и порой испытываю удовольствие, вспоминая те сюжеты, которые в разное время приходили мне на ум, но так и не обрели должного воплощения на бумаге. Я говорю именно о должном воплощении – поскольку некоторые из этих замыслов все же осуществились, и теперь эти рассказы покоятся где-то в ящике письменного стола. Как говаривал в таких случаях сэр Вальтер Скотт, «взглянуть (на них) еще раз не осмелюсь». Они вышли не слишком удачными. И все же в них кое-где мелькали идеи, не желавшие расцветать в той среде, которую я им создал, но, возможно, проторившие себе (в иных формах) путь в другие рассказы, что дошли до печати. Позвольте мне извлечь их из памяти – так сказать, к чьей-нибудь вящей пользе.

Был, например, рассказ о человеке, который ехал поездом где-то во Франции. Напротив него сидела типичная француженка средних лет, с непременными усиками и застывшими чертами лица. Читать ему было нечего, кроме старомодного романа, который путешественник купил из-за красивого переплета. Книга называлась «Госпожа фон Лихтенштейн». Когда ему надоело глазеть в окно и разглядывать свою визави, он принялся лениво перелистывать страницы и наткнулся на разговор двух персонажей. Они обсуждали общую знакомую, проживавшую в просторном доме в Марсийи-ле-Айе. Далее следовало описание дома, а затем (и тут мы подходим к сути дела) сообщалось о таинственном исчезновении мужа этой женщины. Собеседники упоминали ее имя, и мой читатель-путешественник не мог отделаться от мысли, что откуда-то его знает. Тут поезд остановился у какого-то полустанка, и от резкого толчка мужчина проснулся – с раскрытой книгой в руке; женщина напротив как раз собиралась выходить, и на бирке ее багажа он успел прочесть имя – как ему показалось, то самое, что было названо в романе. Через некоторое время он прибыл в Труа, откуда стал ездить на экскурсии, и одна из них привела его к обеденному часу в… да, в Марсийи-ле-Айе. Напротив гостиницы на Гран-пляс высился претенциозного вида дом с тремя фронтонами. Из него вышла хорошо одетая женщина, которую путешественник уже видел прежде. Он разговорился с гарсоном. Да, эта дама – вдова или, по крайней мере, слывет вдовой. Так или иначе, никто не знает, что сталось с ее мужем. Здесь мы, я думаю, прервемся. Надо ли пояснять, что в романе, который путешественник якобы читал, подобной беседы не обнаружилось?

Еще был довольно длинный рассказ о двух студентах-старшекурсниках, что отправились на рождественские каникулы в загородное имение, принадлежащее одному из них. Неподалеку проживает дядя студента – его ближайший наследник. Образованный и внушающий доверие католический священник, что живет в одном доме с дядей, старается расположить юношей к себе. Прогулка в имение ночной порой после ужина у дяди. Странные шумы в тот момент, когда они проходят по обсаженной кустарником аллее. Загадочные бесформенные следы на снегу вокруг дома, обнаруженные поутру. Упорные