Эринии и Эвмениды - Риган Хэйс

Стайка гарпий садится завтракать за противоположный стол и бурно обсуждает что‑то известное лишь им одним. Если я ждала, что кара небесная сиюминутно обрушится им на головы, то ошибалась. На них не сыплется даже потолочная штукатурка, не говоря уж о разверзающихся небесах. Все трое щебечут, будто птицы, и горя не ведают. Я в очередной раз ловлю себя на мысли, как грустно видеть торжество зла, пока в книгах вроде «Гарри Поттера» по воле оптимистичного автора свет выжигает тьму. Реальность сильно отличается от книг. А может, это мне стоит читать истории помрачнее.

В общем и целом картина обыденная, набившая оскомину еще задолго до всей заварушки. Но что‑то неожиданно меняется, вторгается в привычный ход вещей. Некая деталь, которой раньше не было, лишний кусочек в пазле… Что же это, что не так?

Наконец до меня доходит осознание: в столовой сидит незнакомец.

Я не видела его прежде, и вид его мне кажется странно не подходящим здешнему антуражу. Или это все мы не подходим его персоне? Сложно ответить однозначно. Он сидит прямо, не озирается диковато по сторонам, как это часто бывает у новеньких, а просто поглощает овсянку с таким видом, словно трапезничает тут каждый день.

Сбоку разглядеть черты его лица — та еще задачка. Я беззастенчиво смотрю на него, как на точку в центре мишени, и все окружение понемногу исчезает, расплывается. Когда рядом с незнакомцем не остается ничего, он резко поворачивает голову, и я спешу отвести взгляд.

Прежний мир набрасывается на меня с небывалой яростью, голова кружится. Столовая вращается, как карусель на ярмарке, а к горлу подступает тошнота. Попытка встать и уйти оборачивается против меня: поднос с посудой падает, и я падаю вместе с ним.

Кто‑то подлетает ко мне, теребит за плечи, трогает лицо. Кое‑как продираю глаза и вижу перед собой Абрамсона, парня из «альфа»-класса, которого, кажется, зовут Марко Беньян, и мисс Маккей, учительницу химии.

— Мисс Беккер, с вами все в порядке?

— Может, к медсестре?

Точно во сне, я отмахиваюсь от всех ватной рукой. Мне помогают подняться, и мир возвращается на место согласно законам гравитации. Помутнение, волной нахлынувшее на меня, развеивается клубами дыма.

— Все в порядке, правда. Не стоит беспокоиться.

Пока мне помогают собрать осколки разбившейся посуды, я ощущаю, как в спину смотрят: кто с сочувствием, а кто с презрением и противной ухмылкой.

И лишь один глядит с интересом. Тот, чьего имени я еще не знаю.

— Уже видела новенького? — накидывается Ханна с расспросами вечером после занятий. Она усаживается на своей постели, подминая под себя пухлую подушку. — Девчонки весь день ему кости перемывают.

Конечно, я его видела, и даже не раз. Так уж вышло, что после столовой он вошел в класс литературы.

Тогда‑то я и рассмотрела его получше: копна коротких, чуть вьющихся черных волос, средний рост… Новенький, которого мистер Фишберн представил как Киллиана Финча, озарил класс улыбкой. Улыбкой до того нелепой и неуместной в сером и холодном Уэст-Ривере, что у меня по коже пробежала толпа мурашек. Киллиан уселся на соседний ряд, за единственную пустующую парту, и весь урок смотрел в одну точку, не моргая.

На меня.

Выкидываю его образ из головы и, демонстрируя деланое равнодушие для Ханны, раскрываю ноутбук и захожу в соцсети, не желая уподобляться сокурсницам и участвовать в пустопорожних пересудах.

— Да что в нем такого? — бросаю я, не поворачивая головы. Ханна громко цокает языком, и я представляю, как она закатывает глаза к потолку.

— Да ты его видела, Би? В гроб краше кладут… Когда нам сообщили о новеньком, все сразу навоображали себе ни больше ни меньше Гарри Стайлза или Тимоти Шаламе, а тут такой облом…

Да-да, думаю я, а пришел Киллиан Финч, худой и вытянутый, как жердь, с глазами-стеклышками и мертвенно-бледной кожей. Не устояв перед искушением, все же вбиваю в поисковике его имя, но Ханне о том знать не обязательно.

По запросу выдается лишь пять ссылок, и все они ведут меня к другим людям. Никакого бледного призрака Финча среди них не оказывается. Как странно… Обычно в Уэст-Ривер попадают дети обеспеченных и именитых родителей, но никаких Финчей-предпринимателей или Финчей-герцогов интернет не знает.

Зато чат академии пухнет от разнотолков. Почти каждый посчитал своим долгом высказать бесценное мнение о прибавлении в «большой и дружной семье Уэст-Ривера», как нас величает руководство. Сообщение Агнессы Риджент из класса «гамма» смешит меня больше остальных: «Как думаете, у этого Финча можно будет списать тесты по экономике? Должен же хоть кто‑то в ней шарить!»

— Короче, не видать мне пары на выпускной бал как своих ушей, — вздохнула горестно Ханна, напрашиваясь на сочувствие.

— Кому нужен этот скучный бал, — фыркаю я и захлопываю ноутбук. Еще не хватало мне слушать жалобы горе-воздыхательницы, от рук которой я пострадала.

— Мне, Би! Мне! — Ханна выпучивает глаза, и я не удерживаюсь от смешка.

— Ну хочешь, я пойду с тобой?

Ханна машет на меня рукой и оставляет без ответа. Мое предложение вполне можно счесть оскорблением, но соседка, похоже, воспринимает его как шутку. Жаль, я бы с особым удовольствием взглянула на лица моих гарпий, увидь они, что мы с Дебики спелись.

Как говорится, враг моего врага — мой друг.

Незаметно подкрадывается суббота. Веры в то, что ритуал действительно мог сработать, во мне больше нет. Жизнь течет в прежнем русле, и я попросту отдаюсь этому течению, куда бы оно меня ни вынесло.

Раньше свободные минуты я любила проводить в готической библиотеке в окружении любимых авторов и пыльно-сладкого аромата, висевшего в воздухе, но теперь, покуда на облюбованном местечке пригрелся клубок змей, придется искать себе новое пристанище.

Единственной точкой на карте кампуса остается часовня. Уж там, перед лицом Господа, надеюсь, меня не тронут, и я смогу уделить время учебе под умиротворяющую службу местного священника, святого отца Пристли.

На улице морозно. Пение птиц смолкает и не зазвучит трелью до самой весны. Только ветер разгуливает по окрестностям Уэст-Ривера. В такой холод ученики предпочитают околачиваться в комнате отдыха, обсуждая свежие сплетни вместо подготовки к семинарам, или забиваются в углы теплого общежития в кампусе, грезя о скорых рождественских каникулах.

Новенький Финч никак не проявлял себя за эти дни. Пересекались мы нечасто и так и не получили возможности обменяться хоть парой слов. Однако