Фонарщица - Кристал Джей Белл

зубы. В уголках его глубоких карих глаз, так похожих на кленовый сироп, появились морщинки. Он похудел, кожа обветрилась. Из-за этого он выглядит суровее, с лица исчезла прежняя мягкость. Но он по-прежнему мой Джози. Я тоже не могу не улыбнуться. Когда Джози наконец отрывает взгляд от желтой егозы, я вдыхаю полной грудью, сбрасывая тяжесть последних дней. В мгновение ока он встает на ноги, и я бросаюсь в его объятия.

Джордж кашляет со своего табурета. Джози ставит меня на землю и сияя отступает на шаг. Руби протискивается между нами, чуть не сбивая меня с ног. Джози еще разок похлопывает ее по холке и снова выпрямляется. Он засовывает большие пальцы за подтяжки, покачивается на пятках и насвистывает.

– Шикарно выглядишь.

– Ну, я приоделась специально для тебя. – Я повожу рукой по своему серому платью с воротником и манжетами, отделанными кружевом.

– Ты у Пру его свистнула? – Он улыбается, и его компанейский смех наполняет мастерскую.

Узнаю моего Джози.

– У меня, к твоему сведению, есть несколько платьев, большое спасибо. Мне на самом деле приятно носить их время от времени.

– Да неужели? – Он вскидывает брови, выкатывая на меня глаза.

Я подтверждаю свои слова быстрым кивком и протягиваю руку, чтобы погладить Руби по голове, пока она тяжело дышит между нами, обмахивая мои голени хвостом.

– Что ж, – он похлопывает себя по плоскому животу, – давай поедим, пока я буду развлекать тебя рассказами о своих героических деяниях. – Я прыскаю, а он невозмутимо похлопывает шляпой штаны, снова приводя Руби в экстаз. – Захотелось чего-нибудь сладенького.

* * *

Джози покупает в универмаге целый яблочный пирог и треугольник сыра. Это странное сочетание я оставляю без замечаний. Я даже представить не могу, чего бы мне захотелось после шести месяцев, проведенных в море. Джози развлекает меня рассказами о том, как они гонялись за гигантскими китами с хвостами величиной с дом. Плыли сквозь летние штормы, грозившие поглотить их. Сочиняли песни, чтобы скоротать время, когда не было ветра. Как ужасно вонял кипящий китовый жир, после того как они подтащили тушу к борту корабля, порубили ее и подняли по кускам.

Мы переходим мост и следуем с едой в Зеленый парк, Руби идет за нами по пятам. Две скамейки заняты. Пожилая пара сидит бок о бок, не сводя глаз с троих маленьких детей, гоняющих друг дружку по увядшим клумбам. Их мать, похоже, наслаждается минутой покоя, расположившись на скамейке. Вода течет по камням в ручье, отделяющем деловой район от этого тихого безмятежного места.

Руби направляется к красивому рябиновому дереву. Мелкие оранжевые листья пересыпаны ярко-красными ягодами. Рябинка выделяется среди других деревьев в парке, словно пламя. Я расправляю юбку и сажусь под рябиной, отдаваясь чувству комфорта и надежности. Так приятно слышать хруст опавшей листвы, а не уступчивую тишину. Мокрыми их не стряхнешь. А сухая листва разлетается, как пылинки в лучах солнца, пробивающихся сквозь ветви.

На мгновение я представляю, что все в моем мире так, как и должно быть. Пру счастлива и замужем за замечательным человеком. Молли дома, в безопасности. Леонарда со товарищи давно след простыл. Жители Уорблера больше не пялятся на меня во время моих обходов. У меня на пальце кольцо, и мы с Джози наслаждаемся прекрасным днем, обсуждая возможность… чего? Да чего угодно, всего.

Сидр, который принес Джози, помогает мне проглотить ком в горле, и я морщусь от его терпкости. Правда в том, что, пока я, женщина, выполняю мужскую работу, мне не видать настоящего уважения. Пру влюбилась в того, кто лишил меня душевного покоя. И даже имя Молли для меня сейчас хрупкий лист, который скоро унесет ветер. Решимость, с какой я привыкла идти по жизни, стала изменять мне.

– Что-то не так?

Я возвращаюсь к Джози, вымученно улыбаясь:

– Расскажи мне еще о своих приключениях.

– Честно, Темп? Я рад, что вернулся домой. Когда я не ковырялся с бочками, я только об этом и думал. – Он сует руку в карман. – Дай-ка ладонь.

Я протягиваю руку, и он кладет в нее гигантский зуб. Я провожу большим пальцем по затейливому узору, оплетающему гладкую поверхность.

– Джози, это резьба? Какая красота.

Он кивает:

– Один пожилой китобой научил. У меня еще три.

Я верчу в пальцах желтый китовый зуб. Джози вырезал на нем миниатюрный Уорблер, с фонарями и всем прочим. Даже Руби нашлось место. Это напоминает мне резьбу на арке уорблерского колокола, и я улыбаюсь.

– Я все чешу языком. – Джози усмехается и отправляет в рот ломтик сыра, прежде чем кинуть еще один Руби. Я вспоминаю, как мы в детстве соревновались, словно хомячки, кто запихнет за щеки больше хлеба. Джози, сверкая глазами, закидывает еще кусочек и улыбается. – Что тут без меня творилось?

Уорблер на китовом зубе выглядит таким спокойным. Идиллическим. Ни тумана, ни людей. Ни прошлого, ни осуждений, ни сожалений. Никакой опасности. Я со вздохом отдаю зуб Джози, и наши пальцы соприкасаются. Я до странности быстро рассказываю ему о конфликтах и тревогах прошедшей недели. Вслух это звучит почти банально, но чем дальше, тем больше Джози мрачнеет. Я чувствую в нем что-то такое, чего раньше не замечала. Еще одно напоминание о том, что мы уже не дети.

– Значит, твоя должность осталась за тобой? – переспрашивает он.

– До поры до времени, – бормочу я, поднимая лист и переворачивая, чтобы рассмотреть прожилки, пронизывающие его.

Джози берет меня за руку, и лист шелестит между нашими ладонями.

– Я не понимаю твоей неприязни к Гидеону, но, если ты не хочешь, чтобы Пру выходила за него, я тебя поддерживаю. И как только мы поженимся, я позабочусь обо всех вас. Потеряешь ты должность или нет, будет уже неважно.

– Как только мы поженимся? – Я приподнимаю бровь.

– Да. – Он прочищает горло. – Поэтому я и нанялся бондарем на «Мириам». Выплата была солидной. С ней и с деньгами, которые я зарабатываю в мастерской, тебе не придется работать, потому что я смогу хорошенько обеспечивать семью. Нашу семью, когда ты станешь моей женой.

И тут я понимаю, что Джози затаил дыхание. А у меня даже сердце не екнуло. Я так долго надеялась услышать эти слова из его уст. Мечтала о надежности, комфорте и покое, когда моей руки попросит лучший друг. И все же в его словах, пусть и таких разумных, почему-то нет того блеска, которого я ожидала. Нет ни мурашек, ни мандража. Ветерок улегся. Сыр такой пахучий, что его запах перебивает сладость пирога и аромат корицы. Руби грызет палку, похрустывая с