Фонарщица - Кристал Джей Белл

– Я это видела. Я рада, что он вмешался.

Более чем рада, если Леонард намеревался куда-то увести ее. Мне нужно сообщить об этом Генри. Он должен знать.

Утюг останавливается на складке. Пру широко раскрывает глаза:

– Правда?

Я тяжело вздыхаю и сажусь, узел немного ослабевает. Я упираюсь локтями в бедра и одергиваю брюки, прежде чем поднять на нее взгляд. Я не хочу этого признавать, но это правда. Несмотря на мои сомнения, то, что Гидеон вступился за Пру, несколько успокоило меня.

– Конечно, Пру. Это хороший поступок.

Она слегка улыбается, прежде чем взяться за утюг. Немного терпения, немного уступчивости, и наш разлад по поводу Гидеона загладится. Мне все так же не хочется, чтобы они были вместе, но если я чему и научилась к своим восемнадцати годам, так это тому, что, хоть мы и не знаем, что нас ожидает, нужно готовиться к худшему и надеяться на лучшее.

– Что сказал Гидеон? – Я смотрю на нее ободряюще. – Леонард так поспешно ретировался…

Пру пожимает плечами:

– Гидеон представился и объяснил, что знаком с капитаном Леонарда, и спросил, не сказать ли ему пару ласковых.

Угроза для Леонарда довольно весомая, но я сомневаюсь, чтобы тип вроде него так легко поджал хвост.

– И все?

Она кивает:

– Потом он ушел.

На стене качается маятник, и во мне разливается смирение. Должно быть, я себе что-то надумала об их перебранке. Но почему это насторожило меня?

– Ну, – голос Пру возвращает меня назад, – Гидеон еще пожал ему руку.

– Просто пожал руку?

– Да, но я думаю, у Гидеона крепкая хватка. – Она довольно улыбается. – Леонард вздрогнул и отстранился.

Пру пожимает плечами и откладывает утюг. Она поднимает платье, переворачивает, снова кладет и начинает гладить с обратной стороны.

Леонард отстранился, когда Гидеон взялся за него, но это еще может ничего не значить. И все же мои мысли сразу возвращаются к той ночи два года назад, когда Гидеон схватил меня. В его хватке было что-то такое, что заставило меня оцепенеть. Я пытаюсь сопоставить одно с другим, но время размыло мою память.

– Что ты наденешь на Собрание? – спрашивает Пру, возвращая меня в настоящее. – Давай поглажу тебе платье? Может, синее?

Я качаю головой, отгоняя текущие разочарования.

– В этом году я не пойду. У меня слишком много дел.

Утюг со звоном опускается на треногу. Пру поворачивается и сердито смотрит на меня.

– Ты же не всю ночь работаешь. Ты можешь присоединиться к празднеству, хотя бы ненадолго. Раньше ты всегда так делала.

Я сглатываю ком в горле, такой разговор мне не в новинку. Пру стоит передо мной с хмурым взглядом. Но суровые черты ее лица смягчаются, и внезапно все, что я вижу, – это Молли с корзинкой, ее локон, выбившийся из-под шляпки, доброту в ее светлой улыбке, когда она произносила почти те же слова. Что должна сейчас чувствовать ее семья? Уорблер собирается отпраздновать удачный сезон, танцевать, есть и веселиться, а их дочь между тем как в воду канула. Как я могу веселиться на Собрании, если чувствую в этом и свою вину, ведь я не сообщила ни о крике, ни о погасших фонарях?

– Джози будет ждать тебя. Он сказал мне, ему не терпится станцевать с тобой. – Пру смотрит на меня, укоризненно качая головой, вместо мамы.

Я беспомощно пожимаю плечами.

– После всего, что случилось за эту неделю, думаю, ты заслужила право порадовать себя. Разве нет?

– Как раз из-за того, что случилось в Уорблере за эту неделю, я должна смотреть в оба. Я иду по грани, и если что-нибудь случится с кем-нибудь во время Собрания…

Я замолкаю, позволяя ей самой додумать, и провожу рукой по лицу. Что может случиться? Я не знаю, но чувствую, что риск есть. Как будто открыто окно, и, если я потеряю бдительность, может начаться буря, и ливень хлынет в комнату.

– Собрание начнется за полчаса до того, как тебе надо будет зажигать фонари, Темп.

Я нехотя соглашаюсь с этим.

– Я ценю то, что ты для нас делаешь, и все, что, как тебе кажется, ты должна сделать… – Она умолкает, словно собираясь с духом.

– Все, что, как мне кажется, я должна сделать? – Эти слова вырываются у меня сквозь смех.

Когда Пру не отвечает, я понимаю, что она не шутит. Внутри у меня снова все сжимается.

– О чем ты говоришь?

Она упирает руки в боки и смотрит мне прямо в глаза. Я могла бы воспринять с уважением ее прямоту, ее силу, которой хватает очень немногим, когда дело доходит до трудных вопросов. Но я тут же чувствую, что встаю в стойку.

– Ты слишком много на себя берешь. – Она сверкает на меня глазами, когда я усмехаюсь, и повышает голос: – Без всякой необходимости, между прочим.

– Я беру на себя не больше, чем следует. И потом, – я повожу рукой в сторону мамы, – я не хочу взваливать на тебя сверх того, что ты и так тянешь.

– Откуда ты знаешь, сколько я тяну? Почему ты должна все тащить на себе в одиночку, когда есть я? Я твоя сестра, или ты забыла?

– Ты не понимаешь.

Пру вскидывает руки:

– Так объясни мне.

Я издаю стон и от волнения потираю указательные пальцы о большие:

– Я могла бы делать за тебя один обход, чтобы проверять, горят ли фонари, а ты бы поспала немного. Или ты могла бы делиться чем-то со мной, если возникнут какие-то трудности. Я умею находить решения, у меня котелок варит. – Она решительно делает шаг ко мне. – И свободное время остается. Мне помогают по дому, так что я не очень понимаю, почему ты считаешь, будто я не могу помочь тебе, даже если речь о грузе переживаний.

– Тебе помогают? – Этого я точно не ожидала услышать. – В каком смысле?

– Если мне нужно, чтобы кто-то присмотрел за мамой, пока я схожу куда-нибудь по делам, или если нужна помощь с рецептом, вторая пара рук для работы в саду или по дому, у меня всегда есть женщины из книжного клуба. Но самое главное, они всегда готовы выслушать меня. Они поддерживали меня, когда я в этом нуждалась, предлагали какие-то варианты, до которых я бы сама не додумалась, и ценили мое мнение. – Ее глаза сияют, а меня жжет ревность, как будто Пру прижигает меня утюгом. – Они меня так успокаивают.

– Потому что меня нет рядом, чтобы помочь тебе.

– Я этого не говорила.

– Готова поспорить, они так считают. А про меня ты