Фонарщица - Кристал Джей Белл

хочется впадать в зависимость от него. Я все прекрасно понимаю. Джози с его простодушием и добрым нравом нетрудно полюбить. Когда мы идем, его рука касается моего плеча, и я задеваю его бедром. Когда мы были совсем юными, мы пихались, норовя сбить друг друга с ног. Теперь эта игра обрела скрытый мотив. Касаться друг друга из чистого удовольствия.

– Могу я спросить, чем тебе не угодил Гидеон? Своим возрастом?

Я издаю стон, и мое хорошее настроение готово улетучиться.

– Разница в возрасте малоприятна, но дело не в этом.

– Я жду.

– Ты знал, что он владеет нашим домом?

Я с трудом могу произнести эти слова, чтобы не поморщиться. Вчера, оставшись вдвоем с мамой, я обратилась к ней с этим вопросом. Конечно, я не рассчитывала получить ответ, но все же надеялась на какое-то объяснение. Напрасно.

– Нет, не знал.

– Как? Как он умудрился завладеть нашим домом?

Джози не смотрит на меня:

– Ну, вероятно, от твоего отца, понимаешь?

Я останавливаюсь и беру его под руку, недоуменно вскидывая брови. Он не сразу отвечает на мой взгляд и переминается с ноги на ногу:

– Женщины не могут владеть собственностью.

Я слышу, как он произносит эти слова, но смысла не улавливаю. Более того, они кажутся мне полным вздором.

– Но это дом моих родителей. Мама еще жива. Почему мы не можем оставить его за собой? Это наш дом.

– Отец оставил завещание?

Я прикусываю губу и заламываю дрожащие от унижения руки.

– Я не знаю. Никто ничего не сказал. Я просто считала…

Я делаю все, что могу, чтобы мы не голодали, едва сводя концы с концами. И все же меня все время ослепляет моя наивность. Я вытираю рукой глаза, смущенная непрошеными слезами.

– Кто-то должен был сказать тебе. Ты имела право знать, как главная в доме. – Джози сжимает мне руку, но я не чувствую его жалости. Только решимость и уважение. Это придает мне сил. – Так будет не всегда. Я просто не уверен, что можно поделать с этим сейчас. Мне жаль, Темп.

Я прерывисто вздыхаю, глядя на шов на его муслиновой рубашке. Мы с Пру заботимся о маме и нашем доме. Мы приносим пользу этой деревне. Но из-за нашего пола мы не можем владеть своим домом, и никто даже не потрудился сказать мне об этом.

Меня поражает вопиющая несправедливость всего этого. Словно прочтя мои мысли, Джози говорит:

– Гидеон ни разу не говорил, что владеет вашим домом?

Я качаю головой.

– Он дает вам жить за так. – Он вскидывает руки, защищаясь от моего гневного взгляда. – «Дает» – не лучшее слово, но ты меня понимаешь.

Гидеон должен был сказать нам. Я бы нашла способ рассчитаться с ним. Как-нибудь. Я прикусываю губу. Джози пожимает плечами:

– Как по мне, он не такой уж плохой человек.

Как мне донести до него, что дело не в самом поступке Гидеона, а в его подоплеке? Я не чувствую себя на равных с Гидеоном и ничего не могу с этим поделать. Поэтому я решаю поделиться с Джози своим самым неотступным страхом. Он на целую голову выше меня, но я подхожу к нему почти вплотную и гляжу на него снизу вверх.

– Я боюсь, что он может обидеть ее, Джози.

– Это вполне естественно. Ты ее любишь. – Он пожимает мне плечо, пропуская мимо ушей неявный смысл. – Но тебе надо довериться судьбе. Пру – взрослая женщина. Отпусти ее.

Хоть я и люблю Джози всем своим существом, ему не понять, каково это – быть женщиной. Если ты несчастлива с кем-то, ты не вправе уйти от него к кому-то другому. В тот момент, когда мы выходим замуж, наша судьба решается раз и навсегда, как будто мы бессловесные твари. А если мы не выходим замуж, нас клеймят старыми девами.

– Сердца податливы, Темп. И отходчивы.

Но я переживаю не о том, что Гидеон разобьет Пру сердце. Однако не хочу этого уточнять.

– Ты так говоришь, как будто знаешь.

Он снимает шляпу и прижимает к сердцу:

– У меня лишь одна любовь в моей долгой жизни…

– Двадцатилетней, – перебиваю я.

– Двадцатилетней, – соглашается он. – И сегодня она разбила мне сердце, отвергнув мое предложение.

Я закатываю глаза на такие речи:

– Вообще-то ты не делал мне предложение, и я только попросила тебя подождать.

– Что так, что эдак. – Он нахлобучивает шляпу с тяжким вздохом человека, смиряющегося с ужасной судьбой.

Джози тот еще шутник, но я понимаю, что за улыбкой он прячет обиду. И мне хочется увести разговор подальше от нас.

– Я бы пока подождала, посмотрела, не найдется ли получше партии для Пру. Она только вошла в возраст для замужества и никого еще не знает. Все время уходит на маму и домашние дела. Да, и на книжный клуб. Обычно у нас собирается женщин по восемь каждую неделю – то читают, то обсуждают книжки.

– Да? И что они сейчас читают?

Ни малейшего представления, часто я ухожу при виде гостей. Никогда особо не читала, в школе – через силу. К тому же у меня все зудит, когда долго сижу на одном месте. Я люблю бывать на свежем воздухе, в движении. Я не такая светская особа, как Пру. В больших компаниях я чувствую, будто все пялятся на меня, наблюдают и оценивают каждое движение. Как в то утро, когда я увидела Па висящим на фонаре. Шепот соседей лез мне в уши и разрастался, как сорняки, заполняя грудь. Сдавливал легкие, пока я не стала задыхаться.

Нет, читальня Пру не для меня.

– Джейн Остин, вне всяких сомнений. – Голос Джози нарушает мои невеселые мысли. – Дамы должны обращаться к книжным амурам, поскольку у нас тут негусто с достойными холостяками. Я лучший образец, так что Пру, похоже, не повезло.

– Сама скромность.

Он пожимает плечами:

– Просто напоминаю тебе, чего ты себя лишаешь.

– Тогда, может быть, китобой, зашедший пополнить припасы. Кто-то новый, кто ничего не знает об Уорблере. Всегда есть шанс, Джози. Я просто хочу ей кого-то не такого, как все.

– Китобой, значит?

Его взгляд становится жестким.

– Конечно. А что такого?

Джози кивает через мое плечо. Я оборачиваюсь. Закатное зарево никак не смягчает ситуацию, сложившуюся в конце улицы. Пру пытается обойти крупного мужчину, но он каждый раз преграждает ей путь. Ветер доносит до нас его игривый голос. Едва увидев его профиль, я его узнаю. Леонард.

На лице у Пру тревожность сменяется неловкостью, лоб идет морщинками, она то улыбается, то кривится. В любой ситуации Пру всегда сохраняет вежливость. Иногда