Тайны старого дома - Ульяна Каршева

пара половников, вязанные ею салфетки-подставки под горячее. И небольшая доска сразу с висящими на ней двумя скалками. Глаза застыли на обыкновенной скалке — не той, длинной и тонкой, а на самой толстой — с двумя ручками.

Забывшись и отложив нож, которым резала на салат помидоры, Нина взяла толстую и похлопала ею по ладони. А интересно, что будет… Она вспомнила вчерашнее наглое вторжение Савелия. Что будет, если она всё-таки этой скалкой… И чего она боялась, когда этот м…к вошёл в комнату? Теперь ей казалось, что при виде только одного этого предмета Савелий сбежал бы. Ведь что он собой представляет? Плюгавенький мужичок, стопроцентный алкаш, невысокого роста, да и возраст у него уже не тот, чтобы он мог воевать против кого-то решительно настроенного!.. Она призадумалась: где-то ближе к пятидесяти, если не больше?

И — замерла. Кто-то в коридоре, чьи тяжёлые шаги нарастали и нарастали, остановился возле её двери.

Сердце билось, словно отсчитывая секунды.

Пошло на тридцать с небольшим секунд, когда стоявший за дверью решился постучать. Не самоуверенно, как она бы ждала от Савелия. Более… деликатно.

Нина крепче сжала скалку и отодвинула щеколду. Замок-то она сняла, когда пришлось выходить за водой в общий коридор… Толкнула дверь вперёд. Выдохнула.

— Доброе утро, — вполголоса сказал Николай и сразу посмотрел на занавеску в большую комнату. — Не разбужу детишек?

Пока он смотрел в сторону, она быстро и тихо положила скалку на стол и подвинула к буфету. Там лежала капуста, и скалку не было видно между капустой и большой чашкой для салата. Нина отступила и кивнула:

— Доброе… Нет, не разбудишь. Что… случилось?

— Тебя Савелий вчера сильно напугал? — нерешительно спросил Николай. — Ты не бойся. Он больше приставать не будет. Но, если что…

Нина улыбнулась свободнее.

— Спасибо. У меня теперь номера телефонов есть, если понадобится к кому-то обратиться за помощью.

— А-а, тогда ладно. Ну, я пошёл.

Он немного стеснительно улыбнулся ей и повернулся к двери. Закрыл за собой мягко, может — и впрямь опасался разбудить детей.

«Странно. Он же вчера был и сказал почти то же самое, — думала Нина, заливая салат растительным маслом. — Напомнить пришёл?» И, вспомнив его улыбку, улыбнулась сама: «А он симпатичный… — И слегка ошалела, от неожиданности быстро-быстро заморгав: — Это меня куда повело-то?»

Впрочем, нечаянный взгляд на скалку заставил чуть не рассмеяться: «Вот бы он увидел, как я его скалкой встречаю! Удивился бы, наверное!»

Няня Галюшка приходила к восьми. Пока детей не было, сидела в том самом уголке, куда жильцы поставили детский столик и стульчики, тоже в основном набранные из общего балкона. Потом обычно к ней выводили детей и платили. До восьми оставалось совсем немного. Мывшая посуду Нина сообразила: «Если я сейчас отправлю детей к няне, а работа у меня начинается в десять, то ведь есть время сбегать в тот лесопарк! — И в очередной раз удивилась: — Зачем мне туда?»

Но выпроводила детей из комнаты, поздоровалась с няней Галюшкой, отдала ей деньги и, по собственным впечатлениям, улизнула на улицу. Специально надела тёплый спортивный костюм и старенькие кроссовки, а чтобы проезжающие знакомые не узнали, добавила к общему образу доморощенной спортсменки чёрные очки, благо солнечная погода позволяла. А когда спустилась к дороге, и сама очкам порадовалась: ветер по улицам гулял такой, что время от времени приходилось жмуриться и отворачиваться от пыльных порывов.

И побежала — сначала до магазина, затем к автомастерским, мимо монастырской ограды, на углу ограды перебежала дорогу к лесопарку. Здесь уже не спешила, а шла немного опасливо. Мобильник с собой взяла, так что на время поглядывала. Но того хватало. И при солнечном свете ничего страшного не должно происходить, а значит, никто и нигде её не остановит.

Впрочем, утренний лесопарк был довольно-таки оживлённым: здесь гуляли с собаками, по тропинкам бегали юноши и девушки, тоже в спортивных костюмах. А то и просто проходили лесопарк люди, спешившие, возможно сокращая путь, на работу.

Ещё медленнее пошла Нина далее. Она не помнила, где нашла Санечку, но помнила, что бежала за кошками Марьи Егоровны ровно, никуда не сворачивая. Примерно прошагав столько, сколько тогда запомнилось, она остановилась. Поляна. Где-то тут должна быть поляна, на которой она (точнее, кошки) нашла Санечку лежащим на земле.

Она неуверенно постояла на этой поляне, стараясь найти на земле хоть что-то, что подтвердило бы, что сын был именно здесь. А когда устала приглядываться к земле, выпрямилась, заметила, что деревья впереди как будто поредели. Посмотрев на время, она спрятала мобильный телефон и пошла к краю лесопарка — как предполагалось.

А вышла к краю кладбища.

Нет, лесопарк отделялся от кладбища такой же небольшой дорогой, как и была позади, возле монастырской ограды. Но всё равно это место оказалось слишком внезапным.

Присмотревшись, Нина поняла, что кладбище старое, однако на нём всё ещё хоронят, потому что нашлись могилки свежие, но без оградки, с деревянными крестами.

Что-то мелькнуло перед глазами — Нина сначала испугалась, а потом удивлённо улыбнулась: апрель — и белая бабочка? Капустница, кажется? Уже успокоенная после открытия, что лесопарк примыкает к кладбищу, Нина медленно прошлась вдоль его края. И поняла, что глаза буквально приклеиваются к одному месту среди могил.

Снова взгляд на часы. Времени хватит, чтобы посмотреть, что там такое, а потом — бегом домой. И пошла, стараясь быть осторожной и не наступать на свежие комья земли.

Почему-то нисколько не удивилась, когда обошла обелиск, к которому прислонился старый крест, и прочитала: «Матрёна Трифоновна Касоткина». Обелиск еле держался, потому что за могилой явно давно не ухаживали, и земля после дождей ушла вниз, в пустоты. Фотография была, но несколько затёртой. Хотя… Нина всё равно узнала её. Только здесь, на снимке, Матрёна выглядела милой и добродушной.

Вздохнув, Нина перешагнула покосившуюся оградку и, сняв чёрные очки, присела на корточки перед обелиском.

— За что же ты их и нас? — прошептала она. — Что с тобой случилось такого, что ты начала… — она помолчала, подбирая слова: — Начала им мстить? Детей бы пожалела…

Посидела немного, а потом встала и огляделась. Ну что… Зря, что ли, пришла? И принялась выдирать старые, прошлогодние ещё сорняки, очищая маленькую площадку внутри оградки. Затем всю кучу отнесла к замеченной неподалёку мусорке. Ещё немного постояла у обелиска, вглядываясь в фотографию, и сказала:

— Пойду я, тётя Матрёна. Мне на работу пора. Не могу обещать, но попробую прийти ещё раз к тебе.

По возвращении она чуть не столкнулась на входе с Марьей