Странница - Илья Георгиевич Шаблинский

Пару минут они беспорядочно лупили его ногами, сильно мешая друг другу в темноте. Могли, конечно, пустить в ход и железо, но степени их ожесточения соответствовало именно битье ногами. Корней укрывал локтями лицо, прижимал колени к животу. У них вышла крохотная заминка, в круг протис кивался кто-то, страстно желавший ударить: его пропускали. Ему расчищали пространство. Корней успел встать на четвереньки и напружинить ноги. Он получил изрядный удар ногой в тяжелом ботинке в скулу, но торпедой метнулся в гущу ног, сгреб нанесшего удар и покатился с ним в грязь. К его удивлению, парень вскрикнул, хотя Корней не успел ему отомстить. Возникла секундная сумятица, и в темноте ему снова удалось встать на ноги. Удары сыпались, но часть их явно доставалась противнику, который странно дергался и протяжно мычал.

Корней рванулся наугад, удачно попав с разворота кому-то в лицо. Он бежал плохо — шатаясь и припадая на левую ногу. Все тело болело, в голове сгустился горячий туман, он тяжело, со всхлипами дышал, давясь кровью. Бандюги неторопливо трусили следом — всей стаей. Теперь они, похоже, не спешили. Битва приняла характер веселой травли, и это, кажется, добавило азарта. Корней даже расслышал сзади вскрик: «Колян, пусть малешко уйдет!..» И хриплый смех. Он, оскальзывался, кренился, но не падал. Его теперь, пожалуй, подгоняли: последний раз сильным ударом прута по спине.

Тут заборы, обступавшие тропинку с обеих сторон, кончились, впереди раскинулся глухой пустырь. Слева за ним вставала громада какого-то завода. И еще Корней успел разглядеть далекую гирлянду огней, обрамлявших, возможно, шоссе. Совсем близко мерцали два или три огонька красноватого оттенка.

Банда сзади будто подобралась и посерьезнела: им надлежало быстро и деловито закончить начатое. Корнея резко ударили сзади по ногам. Он устоял. И совершил отчаянное усилие, которое должно было стать последним, — рванулся на подгибающихся ногах вперед. Он опередил их на пару метров и вдруг увидел, как красноватые огни, мигнув, двинулись ему навстречу, оказавшись задними фарами. Автомобиль остановился в нескольких метрах от него, его снова ударили сзади по ногам, он упал на четвереньки — и в этот момент услышал выстрел. Потом еще один. Радуясь только тому, что его пока не добивают, он пополз на четвереньках к автомобилю, увидел открытую заднюю дверь, привалился к холодному влажному крылу и медленно поднялся. Позади что-то орали. Потом кто-то схватил его за плечо и резко толкнул в салон. Он влез на сиденье, приступив на больную ногу, и застонал. Как во сне, увидел рядом знакомый профиль. Потом машина резко дернулась назад, вызвав дикий ор, — будто разом загорланил целый хор павианов. Они помчались прямо, резко сворачивая то влево, то вправо.

Корней полулежал на сиденье, тяжело дышал и думал лишь об одном: подавить рвотный рефлекс. Через несколько минут отпустило, но дышать было все еще трудно и очень хотелось выплюнуть кровь. Пришлось выплюнуть на пол, низко склонившись.

Еще минут через десять Антон остановил машину возле киоска, купил пластиковую бутылку воды и вернулся в машину.

— Хотите умыться? — спросил Корнея. — Хорошо, давайте полью… А потом, может, в больницу? Нет? Домой?.. А вы уверены?

Корней кивнул. Он с трудом вышел из машины и подставил грязные ладони под прозрачную струю. Автомобиль стоял на обочине какой-то неширокой улицы, рядом переливался огнями торговый центр.

— У вас в волосах кровь, — заметил Антон. — Нет, не трогайте! Это потом надо промыть… Пить хотите?

Корней взял бутылку, сделал несколько глотков. Детектив, опираясь на распахнутую дверцу, наблюдал.

— Спасибо, — сказал Корней, возвращая ему воду. — Спасибо за все…

— Вас в Измайлово?

— Ну да…

Немного погодя Корней извинился за то, что испачкал заднее сиденье кровью.

— Пустяки, — отозвался Антон, — сменю чехлы… Эта шпана — она как-то была связана с вашей девушкой? Ну, с той, которая вам звонила?

— Да, — тихо сообщил Корней, — они мне, похоже, мстили… Я тут одному из них неделю назад съездил по морде… К вашему расследованию это прямого отношения не имеет.

— А непрямое? — уточнил детектив. Он выруливал на Садовое кольцо.

Корней промолчал.

— А я по карте посмотрел, — продолжил Антон, не дождавшись отклика, — ну, уж больно неприятное место… Идеальное для засады. Дай, думаю, подстрахую… С шоссе там был заезд вглубь. Правда, только метров на двести. Я ведь вам звонил на мобильный…

Он взглянул в зеркальце — на своего помятого пассажира.

— Я не слышал, — тихо отозвался Корней, — не до того было… А, так я ж его отключил…

— …Даже стрельнуть пару раз пришлось. Ёш твою двадцать! Причем они и не подумали разбегаться. Во зверье!

После короткой паузы, взглянув через плечо, добавил:

— Вы все же были весьма неосторожны. Вряд ли следовало туда соваться… Если уж был раньше такой инцидент…

— Сам себе удивляюсь! — отозвался Корней и закашлялся.

Антон еще раз покосился через плечо.

— Они звонили вам непосредственно перед встречей?

Корней помедлил.

— Думаете, они оставили бы номер на определителе? Ну уж… А! Мне звонила Инга. Похоже, забеспокоилась… Я не стал с ней говорить.

— А во сколько?

Корней сделал глубокий вдох и страдальчески замер.

— Возьмите телефон. Посмотрите там в принятых. Я сейчас ничего не разгляжу.

Спустя минуту, притормозив, сыщик заметил.

— Ее звонок не зафиксирован. Не остался в памяти. Это точно была она?

Корней вздохнул. Произнес слабым голосом:

— Ну, не знаю я… Ничего уже не знаю… Давайте заглянем все же в аптеку. Перекиси, что ли, взять… А то все идет. Из губы и на затылке, кажется…

— Будет сделано, — согласился Антон. — А может, все-таки в травмпункт?

— Не надо, — Корней провел ладонью по лицу, стараясь подавить подплывающую дурноту, — не надо… У меня жена медсестра.

Антон неожиданно притормозил, повернулся всем телом назад и вгляделся.

— Бог ты мой, — сказал он тихо. — Вам, по-моему, зашивать ее надо… Рассечено ведь… Вон ведь как.

Корней промолчал, потому что говорить уже не мог.

Семья и церковь

23

Велес хорошо знал Пресню и поэтому искал недолго. Еще издалека, с угла улицы, изучал минут пять ажурный кирпичный фасад с вязью замысловатого узора над входом, с пятью узкими шпилями, устремленными в синеву. Первые октябрьские дни шли как на подбор, один к одному — ясные, свежие, ядреные, с безоблачной чистотой небес. Он медленно прошел в ворота и поднял голову: в основаниях шпилей сквозили все той же хрустальной синевой длинные пустоты-оконца. Узор над входом свился в подобие округлой восьмилучевой снежинки, постреливающей витражами.