Ведун - Александр Владимирович Мазин

— Что с бабами делают, то и станет, — успокоил Дедко. — Молодой же, игривый.

— Ну тоды пускай, — успокоился хозяин. — Она ж кровная мне.

— У тебя таких кровных от каждой дворовой холопки, — Дедко хлопнул хозяина двора по спине. — Пойдем, человече, меду мне нальешь да расскажешь, кто в городе хворями бедует…

Дверь закрылась. Бурый присел на ложе, погладил девку по голой коленке. Коленка была гладкая и прохладная.

Девка открыла глаза и сразу заулыбалась:

— Ты кто такой хорошенький? — Она села, подобрав ноги, взяла Бурого ладошками за щеки. — Какие у тебя глазки забавные! Дай-ко поцелую!

И клюнула Бурого в губы.

Изо рта у девки пахло как у волчицы из пасти, но Бурому было все равно. Он ее хотел.

— Любить меня будешь? Тогда погоди! — Девка вывернулась, спрыгнула на пол, вытянула из-под ложа ночной горшок, присела. Густо завоняло мочой. И тут же в Буром что-то переменилось. Вонь в клети перестала быть вонью. То был хороший запах. Запах самки.

В горле сам собой родился тихий рык.

Девка накрыла горшок деревянной крышкой, задвинула под ложе, показала ровные белые зубки:

— Так меня хочешь, милый?

Бурый слова услышал, но не понял. Улыбку он тоже принял иначе, не по-человечьи. Как вызов или угрозу.

Дальше получилось само. Бурый схватил девку, швырнул ее на ложе, навис над ней.

Она пискнула: испугалась, Личико сделалось милое и беззащитное.

Бурый опомнился. Увидел, как покраснела белая кожа там, где он схватил. Смутился.

— Какой ты быстрый… — пробормотала девка. — Быстрый…

Ее пальчики тем временем ловко расстегнули ремень, потом развязали гашник портков, нашли, что искали…

— О-о-о… — только и успела сказать девка.

Бурый приподнял ее, задирая подол рубахи, собрал в ладони мокрое мохнатое лоно…

Зверь внутри опять заворочался, заворчал, просясь наружу, но Бурый не пустил. Сегодня не как в Мертвом доме, сегодня все по его воле будет…

— Хорошо кричит, стараются, — одобрительно проворчал Дедко, осушая шестую чашку меда. — Аж самому захотелось.

— Позвать кого? — предложил хозяин. — Холопка у меня новая, во такая! — Он развел руки аршина на полтора. Тебе понравится.

— Может и позвать, — Дедко набулькал новую чашку, оглядел пустую трапезную, вздохнул: никого. Сейчас бы задрался кто, так некому. Даже купчики ушли. Самому за питье-яства-девок платить не хотелось. То есть можно было и не дать ничего, этот стерпел бы. Но так неправильно. Дедко Покону следовал строго, а по нему за дар отдариваться должно. Иначе нельзя. Сила слабнет. Госпожа серчает.

— Сам-то здоров? — спросил Дедко. — По мужеску делу как?

— Не жалуюсь, — коротко ответил хозяин.

— А бабы твои?

Смольнянин глянул искоса, с опаской…

— Не боись, — успокоил Дедко. — Мы ж с тобой друзья. Друзьям — токмо хорошее. Друзья же?

— Друзья, друзья! — поспешно заверил хозяин двора. И будто угадав: — Ты уж меня не обижай, это все… — кивок на стол, — … и остальное, ну, угощение, — денег не возьму, даже и не думай!

Дедко кивнул, дождался нового женского вопля, полез в кошель и достал оттуда кусочек кости длиной полвершка. — Держи, друг! Это морского клыкача кость. Особая, из уда его. А знаки на ней не я, ученик резал. Он у меня не одной лишь Госпоже близок, еще и Волоху вашему. Хоть ты и не жалуешься, а этого дела много не бывает.

Хозяин двора осторожно взял косточку.

— Вот же диво какое! — восхитился он. — Соромная кость. Скажи другой кто — не поверил бы.

— То-то.

Дедко был доволен. И отдарился щедрей щедрого, и слух теперь пойдет, что есть у него этакое средство. Этот язык за зубами держать не будет, всем разболтает. И другие кусочки Дедко уже на золото по весу менять станет. А золото это после Госпоже принесет. Недолго ему осталось с этой стороны Кромки ходить. А с той стороны золото ой как пригодится. Оно там заместо солнца. Тепло от него. Важное дело тепло, когда вокруг один лишь стылый туман. Да и сам ты такой же.

Глава 17

Глава семнадцатая

Когда они подходили к волочанскому острогу, Бурый ждал: сейчас Дедко к старшему пойдет, но нет. Дедко вообще от острога свернул в посад, к подворью, которое ничем особым от семи других не отличалось.

И вел себя необычно. Встречным кланялся во ответ на приветствия. Иным смердам даже говорил что-то в ответ. Это Дедко, который на черный люд глядел как хозяин на овечье стадо. Это с пастухом он мог парой слов перекинуться, а с овцами о чем толковать?

Подворье, к воротам которого подошли, выглядело богатым.

Ну да волочан бедных не бывает. Разве ограбит кто. Да таких попробуй ограбь. В остроге непременно малая дружина стоит, да и сами волочане не только кабана на рогатину взять умеют. А как иначе? Живут на виду, при реке. А по рекам всякие ходят. Иной раз купца от разбойника не отличить. Хотя иные купцы хуже разбойников. Когда видят, что в беде-нужде человек, ссужают иной раз с тройным возвратом. А не вернет, сразу похолопят.

Бурый задумался и едва не вступил в свежее дерьмо, лежавшее прямо в воротах. А за воротами низенький мужичок распрягал воловью упряжку из четырех голов. Такими по волокам корабли тягают. Волов на подворье было много. Десятка полтора. Стояли у яслей, кормясь свежей, судя по виду и запаху, только что скошенной травой.

Дедко огляделся, цыкнул на подскочившего и сразу отпрянувшего кобеля, залившегося лаем, помахал рукой.

Дородный муж в чистой рубахе с вышивкой, увидав Дедку, не насторожился, как обычно бывало, а разлыбился, тоже замахал рукой и поспешил навстречу, ловко обходя воловьи лепешки.

Обнялись. От пропыленной одежки Дедки на белых рукавах хозяйской рубахи остались грязные следы.

— Здрав будь, Здравень, — сказал Дедко.

— И тебе здравия, Пастырь.

— Вот знакомься, ученик мой, Младшим зови.

Бурый поклонился. Кто его знает, что за смерд такой. Если Дедко с ним обнимается, значит непростой.

— Прошу в дом! — махнул рукой Здравень. — Что вперед: помыться с дороги или перекусить? Лучше б помыться, а я пока велю стол накрыть! Ах, Пастырь, сколь мы с тобой не видались? Вот радость!

Дедко заулыбался по-доброму, что с ним бывало