Полное собрание историй о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

неточном их употреблении могут превратить простую историю о привидениях (меж тем как предмет моих усилий – именно она) в квазинаучный труд, каковой апеллирует не к воображению, а к совсем иным человеческим способностям. Я ясно сознаю, что мои представления об этой разновидности рассказов соответствуют скорее девятнадцатому, чем двадцатому веку; но разве лучшие образцы историй о привидениях не были созданы в шестидесятые и семидесятые годы минувшего столетия?

Впрочем, я не могу утверждать, что во время работы придерживался каких-либо жестких правил. Я писал эти рассказы (за одним-единственным исключением) к очередным рождественским праздникам. Если они развлекут некоторых читателей в предстоящее вскоре Рождество – или в любое другое время, – что ж, тогда их публикация окажется не напрасной.

Первые шесть из семи рассказов, включенных в эту книгу, сочинены к Рождеству, и тот, которым она открывается («Школьная история»), написан в честь Певческой школы Кингз-колледжа. «Алтарь Барчестерского собора» был напечатан в «Контемпорари ревью»; «Мистер Хамфриз и его наследство» сочинен с целью дополнить сборник. Прототипом места, где происходят события «Школьной истории», является школа Темпл-Гров в Ист-Шин; в «Трактате Миддот» аналогичную роль выполняет Библиотека Кембриджского университета; в «Мартиновой доле» – Сэмпфорд-Кортни в Девоне. Барчестерский собор – гибрид Кентерберийского, Солсберийского и Херефордского соборов.

М. Р. Джеймс

Школьная история

Двое мужчин, расположившись в курительной комнате, предавались воспоминаниям о школьных деньках.

– В нашей школе, – сказал А., – был след ноги призрака на лестнице. Как он выглядел? О, крайне сомнительно. Просто отпечаток тупоносого башмака, если мне не изменяет память. А лестница была каменная. Никакой истории, с ним связанной, я ни разу не слышал. Если вдуматься, это странно. Почему, спрашивается, никто не придумал хотя бы одну?

– С этими мальчишками ничего нельзя утверждать наверняка. У них своя мифология. Вот вам, кстати, и готовая тема для исследования: «Фольклор частных школ».

– Пожалуй, только урожай будет довольно скудный. Подозреваю, что, если внимательно изучить истории о привидениях, которыми пугают друг друга ученики в пансионах, получится краткий пересказ прочитанных ими книжек.

– Нынче обильно черпают из «Стрэнда», «Пирсона» и так далее.

– Несомненно; но в мое время их еще не было – или их еще даже не придумали. Дайте сообразить. Интересно, смогу ли я припомнить хотя бы самые расхожие из тех, что мне доводилось слышать. Ну, во-первых, была история про дом с комнатой, в которой многие хотели провести ночь; всех их поутру находили стоящими в углу на коленях, и, едва успев произнести: «Я видел это…» – они испускали дух.

– Это, часом, не тот злополучный дом на Беркли-сквер?

– Полагаю, да. Еще был рассказ о человеке, который проснулся ночью от шума в коридоре, открыл дверь спальни и увидел, как кто-то ползет к нему на четвереньках с глазом, выкатившимся на щеку. Кроме того, была… дайте подумать… да! Была история о комнате, где обнаружили в постели мертвеца с отпечатком подковы на лбу, и такими же следами – уж не знаю почему – оказался испещрен пол под его кроватью. Наконец, была история о леди, которая, ночуя в гостях, заперла дверь отведенной ей спальни и услышала из-под складок полога тоненький голосок: «Ну вот, теперь нас до самого утра никто не побеспокоит». Ни одна из этих историй не имеет ни объяснения, ни продолжения. Интересно, в ходу ли сейчас эти байки.

– О, весьма вероятно – с добавлениями из журналов, как я уже говорил. А вам никогда не приходилось слышать о настоящем школьном привидении? Думаю, нет; никто из моих знакомых не слышал.

– Вы говорите так, будто сами-то слышали.

– Утверждать наверняка не могу, но кое-что в этом роде я помню. Это произошло в школе, где я учился, тридцать с лишним лет назад, и у меня нет никаких объяснений случившемуся.

Школа, о которой я говорю, находилась неподалеку от Лондона. Она располагалась в просторном старинном здании – величественном особняке из белого камня, откуда открывался вид на великолепие окрестных земель; в парке возле школы росли высокие кедры – обычное дело для многих старых парков в долине Темзы – и древние вязы на тех трех-четырех лужайках, где мы что ни день играли. Мне кажется, это было довольно привлекательное место, но мальчишки редко готовы признать за своей школой хоть какие-то достоинства.

Я поступил туда в сентябре, году, наверное, в семидесятом или чуть позже, и среди мальчиков, которые прибыли в один день со мной, был шотландский паренек, с которым мы вскоре сблизились; назовем его Маклеодом. Нет нужды тратить время на рассказ о нем, главное – я с ним сдружился. Не скажу, что он как-то выделялся в учебе или в играх, но мне он пришелся по душе.

Школа была большая: в ней одновременно обучалось сто двадцать – сто тридцать мальчиков, и поэтому требовался значительный штат преподавателей, которые довольно часто менялись.

В один из семестров (вероятно, третий или четвертый с момента моего поступления) у нас в классе появился новый учитель по фамилии Сэмпсон – высокий полноватый бледный мужчина с черной бородой. Насколько я помню, он нам понравился: заядлый путешественник, он успел повидать мир и во время общих прогулок рассказывал нам увлекательные истории, так что между нами даже возникало своего рода соперничество за право шагать подле него. Помню также – боже правый, с той поры это впервые пришло мне на ум! – что у него имелся брелок на цепочке от часов, который однажды привлек мое внимание, и Сэмпсон позволил мне рассмотреть его вблизи. Это была, как я теперь понимаю, византийская золотая монета; на одной ее стороне красовался портрет какого-то смешного императора, а на другой – почти начисто стертой – владелец несколько варварски нацарапал собственные инициалы, Дж. У. С., и дату: двадцать четвертое июля тысяча восемьсот шестьдесят пятого года. Да, эта монета и сейчас как будто лежит передо мной; учитель сказал, что приобрел ее в Константинополе. Размером она была с флорин, возможно чуть меньше.

Так вот, вскоре произошло первое странное событие. Сэмпсон обучал нас латинской грамматике. Один из его любимых преподавательских методов – вероятно, и вправду хороший – заключался в том, что он заставлял нас самостоятельно составлять предложения, иллюстрирующие те правила, которые нам следовало усвоить. Конечно, для глупого мальчишки это отличная возможность сочинить какую-нибудь пакость: школьных историй про то, как это бывает, предостаточно, – или, во всяком случае, такое несложно себе представить. Однако Сэмпсон был поборником строгой дисциплины, и никому из нас даже в голову не пришло бы отчебучить нечто подобное. В тот раз он объяснял нам, как выразить на латыни