Эринии и Эвмениды - Риган Хэйс

Почти к отбою я возвращаюсь в комнату ни с чем. Ханна уже здесь, полулежит на кровати, прибегнув к традиционному просмотру «Доктора». Я не свожу с нее глаз, размышляя, насколько неосмотрительно будет показать листовку ей. Но, в конце концов, я знаю, что лучше Ханны в этом деле никто мне не поможет.

Неохотно развязываю язык из тугого узелка и обращаюсь к ней:

— Ханна, мне очень нужна твоя помощь.

Соседка слегка опускает крышку ноутбука и бросает на меня осторожный взгляд.

— Чего нужно?

— Я нашла кое-что… И испугалась. Потому что я не понимаю… Я ничего уже не понимаю. Но хочу разобраться.

Ханна ставит сериал на паузу и убирает ноутбук в сторону.

— О чем речь?

— Я покажу.

Приподнимаю матрац, но ничего не нахожу. Листовка пропала.

— Как это возможно? Я же вот только…

— Что случилось, Би? — спрашивает Ханна, но я пропускаю вопрос мимо ушей.

Бросаюсь к столу и на всякий случай выдвигаю ящик за ящиком, шарюсь в исписанных бумагах, хотя твердо помню, где именно спрятала находку.

— Да что же это… Какого черта?

Со злостью я перебираю весь стол сверху донизу, заглядываю в урну, затем проверяю свою сумку и даже суюсь в сумку Ханны, всерьез подумав, что она успела прикарманить листовку. Соседка тут же вскидывается и вопит:

— Беатрис, какого хрена ты шаришься в моей сумке?!

— Признавайся, ты забрала ее? — рычу я, не в силах сдержать гнев.

— Да что, блин, я должна была забрать? Я не понимаю…

— Листовка, Ханна! Я оставила в комнате листовку с важной… Черт, черт, черт!

Я пинаю ножку своей кровати, но даже не чувствую боли. Не могла же она просто раствориться в воздухе, в самом деле! Только чтобы удостовериться, снова приподнимаю матрац; на сей раз полностью сдвигаю его с места и скидываю на пол. Ханна издает вздох изумления и наверняка считает, что я окончательно слетела с катушек.

Что ж, она недалека от истины. Потому что я нахожу на самом краю каркаса томик карманной Библии, которую не заметила сразу, и беру ее в руки.

Конечно же, я не клала ее сюда. Кто‑то, кто выкрал важную улику, оставил ее тут для меня как послание.

Точно ведомая какой‑то внешней силой, я быстро пролистываю свой томик и встречаю на белоснежных страницах маленькую приписку на полях. Мне уже доводилось видеть такую в церкви. Я вчитываюсь в пометку и ощущаю, как кровь отливает от лица:

«Frontis nulla fides». [29]

Все понемногу встает на свои места. Он играет со мной.

— Би, ты в порядке? Что стряслось?

— Ничего! — рявкаю я, захлопнув Библию, и втаскиваю матрац на место. — Давай спать.

— Ненормальная… — бурчит Ханна, но послушно хлопает по выключателю и гасит свет, как только я без сил падаю на перестеленную кровать. Наглухо заворачиваюсь в одеяло, как в кокон, и таращусь в стену, пока на меня не снисходит дрема.

И вот тогда мы с Ханной слышим крик.

Академия погружается в безмолвие комендантского часа. Стрелки напольных часов в холле плавно двигаются в промежутке между восемью и девятью вечера. Новая хаусмистресс в паре с биологом обходит коридоры, проверяя, не несет ли что‑то угрозы их подопечным. Мисс Трентон целует свой крестик и шепчет слова молитвы, веря, что окружает себя коконом божественной защиты. Она даже не догадывается, что угроза гораздо ближе, чем можно представить; укрывается за личиной безвинного ученика, в ком так трудно заподозрить что‑то потустороннее и зловещее.

Встретившись с тьмой в коридоре нос к носу, мисс Трентон не ощутила опасности, как и все до нее. Она хватает ученика за локоть и спрашивает:

— А вы тут что всё гуляете? У нас комендантский час, напоминаю. Сейчас же ступайте в комнату, пока вам не сделали выговор!

— Всенепременно, мэм.

Рука хаусмистресс наконец ослабляет хватку, и дежурные уходят. Ученик провожает их глазами, горящими коварством.

— Но сперва я выполню важное поручение, — добавляет он, этих слов уважаемые учителя уже не слышат.

Академия выглядит вымершей без слоняющихся по коридорам учеников. Заточенные в тесные коробки своих комнат, они тоскуют и убивают время за всякой ерундой в преддверии скорого сна и приевшейся Clair de Lune из динамиков.

Раздевалка девочек пуста. В воздухе витает аромат дезодоранта и хлорки. Из бассейна доносится плеск воды. Сущность тенью прошмыгивает через душевые и устремляется в зал.

«Маленькая рыбка, плещущаяся в воде… Что будет, если я насажу тебя на крючок?»

Он наблюдает, следя за каждым взмахом руки над водой. Вот пловчиха касается бортика и выбирается из бассейна. Синий купальник лоснится, обтягивая упругую и натренированную фигурку Мэй Лин.

«Маленькая рыбка должна побарахтаться на суше, прежде чем иссохнуть…»

Она устало шлепает по полу, как вдруг поскальзывается на мокром кафеле. Еще чуть-чуть — и мог бы случиться очередной прецедент, но Мэй, точно акробатка со стажем, удерживает равновесие, взбивая руками воздух. Чертыхнувшись, она говорит сама себе:

— Ну уж нет, не сегодня, мать вашу.

Сущность не может сдержать улыбку. Как же приятно знать наперед то, что другим недоступно, неведомо!

«Нет, Мэй, именно сегодня. Это только предостережение… Все веселье случится позже, обещаю».

Уже осторожным шагом девушка проходит в душевую, чтобы смыть с себя пахнущую хлором воду. Горячие струи стекают с полукружий лопаток, виднеющихся из-за полупрозрачной дверцы, а пар вокруг облаком укрывает Мэй от взгляда таинственного наблюдателя. Сущность выходит из душевой, а затем и из раздевалки, поджидая ученицу в затененном углу коридора.

Высушивая волосы полотенцем, Мэй Лин выходит из раздевалки и смотрит на часы.

— Черт, опоздала.

«Нет же, Мэй, самое время! Время для мести».

Закидывая полотенце на плечо, девушка ускоряет шаг. Тьма движется за ней бесшумной поступью, как подкрадывается к жертве ночной хищник. Враг почти дышит ей в затылок, но Мэй ничего не замечает, не чувствует предвестий скорой беды. А ведь она прямо за спиной…

Только рядом с лестницей, не успев дойти до безопасной комнаты, Мэй останавливается и поворачивает голову. Взгляды их пересекаются: подозрительный, но беспомощный, и жадный, холодный. Она глядит в лицо смерти и не ведает, чем завершится вечер.

— Ты что, пасешь меня? — говорит Мэй и недоверчиво прищуривается.

Сущность растягивает губы в улыбке, ведь прощаться с каменным лицом — дурной тон.

— Нет, всего лишь передаю привет.

Один сильный толчок — и Мэй летит вниз. Успев единожды пронзительно взвизгнуть, она хватает руками пустоту, и тьма, поддразнивая, притворно тянет к ней руку… Но вот пловчиха ударяется о деревянные ступени и кубарем скатывается