ХТОНЬ. История одной общаги - Евгений ЧеширКо

Распад

Снос нашего общежития запланировали на середину мая. Я не знаю, что так ускорило процесс принятия этого решения – интерес администрации города к участку земли, на котором оно стояло, действительно плачевное и даже опасное состояние здания или все же невероятная бюрократическая мощь Шапоклячки, для которой беготня по инстанциям и ежедневный сбор подписей жильцов под разными жалобами и заявлениями стал смыслом жизни. Тем не менее со своей работой она справилась на отлично. О положительном решении администрации города мы узнали под самый Новый год. В конце декабря Шапоклячка устроила внеочередное собрание на улице и торжествующим голосом зачитала текст с какого-то листа, аккуратно вставленного в файл. Наверное, она ожидала бурных аплодисментов в конце своей речи, но люди так устали от всех этих бесконечных подписей, сборов документов и заявлений, визитов представителей различных организаций, осмотров комнат и прочих бюрократических заморочек, что у них просто не осталось сил на выражение своих эмоций. Новость о сносе встретили сдержанно. Каждый понимал, что это только начало пути и что этот путь будет нелегким и не быстрым. К тому же каждый из нас вдруг ощутил на себе мрачные объятия неизвестности и неопределенности, которые непременно появляются в тот момент, когда заканчивается пассивное ожидание какого-то события и на его смену приходит неотвратимая реальность. Эйфория от одного только осознания возможности сменить место жительства давно уже сменилась тревожными мыслями о том, какую комнату выделит город взамен старой, в каком районе будет находиться новое общежитие, как будут оценивать стоимость комнаты в случае принятия решения о денежной компенсации и что делать с этими деньгами, а самое главное – где им придется жить до перечисления денег?

– Со сносом понятно, а по поводу нас что решили? Когда выселять будут? – выкрикнул кто-то из собравшихся. Жильцы одобрительно зашумели, поддержав спросившего.

– Сразу же после новогодних праздников мы будем решать этот вопрос в индивидуальном порядке, – ответила Шапоклячка. – Нужно будет написать еще одно заявление от каждого собственника. Конечно же, это не гарантирует, что все наши пожелания будут выполнены, так как все будет зависеть от наличия объектов недвижимости, которые сможет предоставить нам город. Поэтому скорее всего большинство из нас получит денежную компенсацию по рыночной стоимости наших комнат.

– Зашибись, – буркнул кто-то рядом со мной, – жили себе нормально, устроили сами себе проблемы.

– Кто устроил? Магазину спасибо скажите. Не было бы его, жили бы и дальше здесь.

– Кстати, а что с магазином? Собственник не хочет нам тоже компенсацию выплатить? Из-за него же приходится переезжать.

– Нет, – отрезала Шаповалова, – таких компенсаций не предусмотрено. Скорее всего будет суд, но даже в случае положительного решения он заплатит штраф только в бюджет.

– Нормально, – присвистнул Мишаня. – По его тупости люди жилья лишаются, а получается, что он нам ничего не должен.

– Вы можете подать иск в частном порядке, – устало выдохнула Шаповалова, – но мне сказали, что вряд ли что-то из этого выйдет. А вообще, чтобы вы знали – сроки расселения из аварийного жилья прописаны в законодательстве и они ограничиваются двенадцатью месяцами, но люди ждут годами, пока до них дойдет очередь. Мы же добились того, что расселение пройдет максимально быстро, и это уже большая победа.

Она замолчала, видимо ожидая какой-то похвалы от нас, ведь все понимали, что фраза «мы добились» является не чем иным, как тактичным напоминанием о том, что именно Шаповаловой мы обязаны таким быстрым решением вопроса, что, безусловно, было правдой.

– А бабку нашли? – не вовремя вспомнил о пропавшей соседке Мишаня, прервав триумф Шапоклячки.

– По поводу Тамары Васильевны пока известий нет, – вздохнула Надежда Ивановна.

– А участковый приходил?

– Ой, это недоразумение какое-то, а не участковый. Телефон постоянно отключен, а двери в пункте закрыты.

– Ну, наверное, человек бабульку ищет круглосуточно, – хохотнул Мишаня. – Вот как получается – чтобы найти пропавшего человека, нужно сначала подать в розыск участкового.

– Это точно… – мрачно кивнула Шаповалова. – Я-то его нашла, он даже приезжал к нам в общежитие. Фамилия у него еще такая… птичья. А! Скворцов. Покрутился, бумажки какие-то в папке поперебирал, за ручку двери подергал и ушел.

– И всё?

– Я спросила – что нам делать? У нас выселение на носу, а собственника нет. Не можем же мы вот так взять и уехать.

– Я могу, – пожал плечами Мишаня.

– И я могу, – поддержал его кто-то из присутствующих. – Надежда Ивановна, вы ему сообщили о ситуации, вот пусть и занимается. Давайте к делу.

– Да подождите, – одернул жильца Мишаня, – что сказал-то участковый?

– Сказал, что если собственник не найдется до выселения, то комнату нужно будет вскрывать, но без него это делать нельзя. Нужно будет ему позвонить.

– Так вы уже сейчас начинайте звонить, чтобы к тому моменту дозвониться.

– Да хватит уже про эту бабку! – снова возмутился кто-то. – Давайте по делу. Какие еще документы от нас требуются?

После окончания собрания люди медленно расходились по комнатам, негромко переговариваясь. Долгожданная общая победа почему-то не повергла нас во всеобщую эйфорию. Каждый думал о том, что же будет дальше. Кроме Мишани. Он шел рядом со мной и бубнил мне на ухо варианты всевозможных расправ над собственником злополучного магазина. Решив не участвовать в обсуждении длины заточенных колов и мест, куда их можно засунуть, я проскользнул в свою комнату и закрыл за собой дверь.

Комната встретила меня настороженно. Я будто кожей ощутил ее немой вопрос: «Ну что там? Снесут?». Не включая свет, я развалился на кровати и впервые в жизни подумал об общежитии как о живом существе со своей судьбой, своими мыслями и переживаниями. Бред, конечно же, но почему-то мне стало его по-человечески жаль. Глупо думать о коробке из кирпичей как о чем-то, что может мыслить и чувствовать, но сейчас мне даже захотелось как-то успокоить его, пожалеть. Я провел рукой по стене, но тут же одернул ее, удивившись своей впечатлительности. Хотя чему удивляться?

Вот общежитие. Небольшой трехэтажный дом. Кто его построил? Живы ли эти люди? Вряд ли. А он еще жив. Как и многие дети, он пережил своих родителей. Самый обычный дом, многокирпичный и многооконный. Пройдешь мимо него днем и не заметишь. Серый, обшарпанный, неприглядный. Дом и дом.

Днем он спит, а просыпается вечером. Когда темнота опускается на город, он начинает поедать людей, которые сами радостно бегут в его подъездную пасть, а затем, насытившись, он открывает глаза. Сначала один глаз вспыхивает светом, за ним ещё и ещё. И вот перед тобой уже и не дом вовсе, а многоглазое ночное существо из старых сказок.