Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

— Мне всё-таки кажется, что это был не сон, — Аполлинария с грустью посмотрела на официантку, а затем перевела взгляд на череп. Официантка смотрела на неё ожидающе, череп — с сочувствием. — Это всё казалось… таким реальным. Особенно её волосы. Седые прозрачные волосы, которые выглядели, как рыболовная леска. И этот разговор в поле ночью, про звезды. И письмо, которое она писала. Но… — Аполлинария снова запнулась. — Цветы на подоконнике. Знаете, я ведь только сейчас поняла, что показалось мне в тот момент странным.

— И что же? — спросила официантка.

— Они были сухие, — ответила Аполлинария. — Она шла вдоль подоконника, и поливала сухие цветы. И земля, на которую лилась вода из лейки, тоже оставалась сухой. Как это возможно?

— Хм, — официантка склонила голову к плечу. — Возможно, если цветы воображаемые, например. Или лейка воображаемая.

— И подоконник, на котором они стояли, — продолжила Аполлинария. — Бесконечно длинный подоконник. Или… или это был один и тот же цветок? Горшок из рыжей глины, и сухая герань. Сон? Может быть, это действительно был сон?

— Как знать, — в который уж раз повторила официантка. — Так что же, в этом письма она ругала бога?

— Ага, — кивнула Аполлинария. — Но если я правильно поняла, бог, о котором она говорила, был ненастоящий, именно поэтому она и говорила о нём такие страшные вещи. И писала слово «бог» с маленькой буквы. Ведь если речь идет о настоящем Боге, это слово нужно писать с большой буквы. Это верно?

— Возможно, — задумчиво произнесла официантка. — А вот вы, Поля, как считаете, вы сами способны отличить, какой бог настоящий, а какой ложный?

Этот вопрос застал Аполлинарию врасплох. Она задумалась, посмотрела на череп — но тот, разумеется, ничего ей ответить не смог.

— Я не знаю, — призналась Аполлинария. — Но мне почему-то кажется, что настоящий сумел бы исполнить хотя бы маленькую просьбу. А ненастоящий на это не способен.

— Спасти кошку или собачку? — подсказала официантка.

— А хоть бы и так, — пожала плечами Аполлинария. — Или даже засохший цветок. Он всемогущий, про это много говорилось. Разве я не права?

— Можете представить себе, насколько чудовищным бы стал мир, в котором бог, неважно даже, какой именно, будет исполнять чьи-то просьбы? — спросила официантка. Аполлинария не нашла, что ответить. — Поля, вы ведь понимаете всё сами. Что для одного благо, то для другого зло.

— Я не говорила о чём-то большом, — возразила Аполлинария. — Собачка, кошка, и цветок. И чтобы можно было лечить старость. Кажется, в этом она всё же была права. И это не сон, вот что я думаю. Вы меня обманываете.

— И в мыслях такого не было, — заверила официантка. — Знаете, Поля, это ведь всё-таки Город. Поэтому давайте решим вашу задачу так. Для нас всех пусть это будет ваш сон. А для вас — пусть это будет маленькое путешествие в вашу собственную реальность. Да, маленькое, но всё-таки самое что ни на есть настоящее. Такой ответ вас устроит?

— Наверное, да, — кивнула Аполлинария.

— Ну вот и славно, — улыбнулась официантка. — Вы идёте дальше гулять?

— Да, — Аполлинария допила чай, и встала. — Схожу на площадь, поговорю с кем-нибудь новым. И правда, мне надо развеяться.

— Вот и славно. Доброго вам пути, — кивнула официантка.

…Когда Аполлинария, выйдя из кафе, дошла до поворота, она вспомнила слова бабы Ноны о зонтике. Солнце сегодня и впрямь было яркое, и Аполлинария решила, что зонтик стоит всё-таки опробовать. Она сняла зонтик со сгиба локтя, отстегнула ремешок, и нажала на металлическую кнопочку, расположенную у ручки. Механизм звонко щёлкнул, зонтик открылся, и…

…и по камням мостовой запрыгал маленький стеклянный шарик с неразличимой в ярком солнечном свете золотой искрой внутри. Он подпрыгнул несколько раз, налетел на выступающий камень, и рассыпался в пыль, которую тут же подхватил и унёс легкий летний ветерок.

— Значит, это всё-таки был не сон, — сказала Аполлинария. — Это была правда. Неужели я и впрямь жила в том мире? Ужасно. Мир, у которого ненастоящее небо, и в котором кто-то верит в ненастоящего бога. Той женщине и впрямь было очень грустно, жаль, что я почти ничего не помню, а шарик разбился, значит, ничего больше вспомнить не получится. Что ж, значит, так тому и быть. Любопытно, а все те, кого я встречаю здесь, настоящие, или нет?

Она подняла над головой маленький зонтик, и, не торопясь, пошла в сторону площади, туда, где под вечно солнечным небом гуляли люди, в реальности которых Аполлинария теперь имела полное право сомневаться.

* * *

Ит закрыл книгу, и отодвинул её на край стола.

— Дочитал? — спросил Скрипач. Он стоял у мойки, и вытирал последнюю чашку — прочие уже стояли в сушилке. — Ну и как тебе?

— Знаешь, она чем-то напоминает Аду. Аделию Шефер, — ответил Ит. — Что-то общее у них, безусловно, есть.

— Старость, — пожал плечами Скрипач. — Это же очевидно.

— Не только это, — покачал головой Ит. — Старость тоже бывает очень разная.

— Тогда безнадежность, — ответил Скрипач.

— Я бы сказал иначе, — Ит опустил взгляд. — Они понимают одинаковые вещи, вот только женщина из сна Аполлинарии продолжает бороться, а Аделия, как ты сам помнишь, опустила руки, и сдалась. Но ход мыслей у них схож.

— В чём именно? — с любопытством спросил Скрипач.

— Они видят несовершенство мира, — ответил Ит. — И хотят хоть что-то в этом мире улучшить. Что-то небольшое, но это небольшое изменило бы на самом деле очень и очень многое. Знаешь, рыжий, мне надо хорошенько подумать.

— О чём? — с подозрением спросил Скрипач.

— Понимаешь, это письмо, про ненастоящего бога… там были какие-то маркеры, детали, которые я чувствую, но до конца пока не понял, — признался Ит. — Такое ощущение… блин… словно я уже это где-то видел. Или не видел. Слышал. Ощущал.

— Ты поливал сухие цветы? — спросил Скрипач. — Хотя, с твоей любовью к цинниям и садоводству с тебя станется.

— Я не про циннии, — отмахнулся Ит. — Принцип. В этой главе определенно есть нечто,