Водяной - Константин Паули

— И Вы совершили с ними сделку. Досье на Шарпея против аренды?

— Да. Вообще-то Кронос мне ценную информацию в зубах принёс, оказалось, что этот ублюдок собирается баллотироваться в депутаты тут у нас в Краснодаре. Мне оставалось только ждать.

— И для начала Вы пропали с радаров. Заставили всех считать, что Вы исчезли? — скорее утвердительно сказал я.

Котляров кивнул.

— Не так и трудно, я же одиночка по жизни. Ну да, деловых партнёров я по некоторым обязательствам подвёл, но ничего критичного. Машины стоят, бурьяном зарастают, слух пустил, что в Доминикану уехал с концами, на Карибы.

— А сами жили тут, в башне?

— Не всё время, но да. А что, отсюда всё видно.

— А потом Вы позвонили ему и сказали, что знаете, что он убийца и что у Вас есть доказательства. Что продадите их журналистам, чтобы похоронить его карьеру. Шантажировали его, вернее, заставили поверить, что Вы просто шантажист.

— Сам догадался? — спросил Котляров, убирая банку с консервами и осторожно укладываясь на своё ложе.

— Ну да, что бы ещё заставило его приехать одного и без охраны? Только зачищение личных «хвостов». Старые грехи. Он не хотел, чтобы хоть кто-то знал, чтобы кто-то имел на него компромат, поэтому поехал решать проблему один. Он приехал на адрес, а там Вы.

— Да, я у того заброшенного дома ожидал, возле которого и назначил встречу. Не ожидал, что он сразу стрелять начнёт. Ну, почти сразу. Я едва его спросил, помнит ли он её, сожалеет ли он?

— Он выстрелил?

— Да, разговаривать не стал. Выстрелил и попал. Но я в ПВ служил. Даже получив пулю, я выстрелил в ответ И попал… Не понимаю, как он выжил, я же попал в сердце

— Ну, я подозреваю что Шарпей приехал в бронежилете.

Котрялов чертыхнулся:

— Козёл винтокрылый! Надо было в голову бить. А я в сердце… И где он сейчас? Небось в больничке для богатеньких?

— Нет, он пропал.

— О, как! Пропал? Сбежал?

— Нет, не сбежал.

— А что думает полиция?

— Берите выше. ФСБ. Они не знают, кто второй стрелок. Это хороший факт. Плохой факт в том, что они считают, что это второй стрелок его похитил и ищут обоих. А это значит, что рано или поздно они прочешут мелким решетом и территорию завода. Сектанты не знают, что Вы тут?

— Нет, не знают. Я тут в засаде давно сижу. Не все месяцы, но давно.

— Хорошо, но это Вас не спасёт. ФСБ Вас найдёт. И станут трясти, куда Вы дели Шарпея. Ну и посадят, это же покушение на предумышленное убийство.

— Да и чёрт с ним! Ну посадят, ну сгнию… Жаль только, что он не подох, а это… То, что я тут — совсем не по плану, почтальон.

— Меня Вадим зовут.

— Да как скажешь. Я должен был огородами, огородами и к Чапаеву, то есть, по просёлочным дорогам на колхозных Жигулях и в Волгоградскую область, есть у меня там хорошее место. А он меня ранил… Подлец! Причём, живучий подлец.

Он горько усмехнулся.

— Сделка, — сказал я.

— Чего? Ты меня хочешь шантажировать? — нахмурился Котляров. Пистолет снова показался из-под одеяла.

— О нет, я не шантажист, скорее, наоборот. Я предлагаю Вам сделку, о который Вы бы мечтали сами, — сказал я. — Вы хотите отомстить. Шарпею нынешнему и прошлому. Я дам Вам эту месть. Более того, я отведу от Вас все подозрения. Ваше имя вообще нигде не будет фигурировать. Вы просто… пропавший без вести человек. Который однажды вернется, но никак не поучаствовал. Искать Вас тоже не будут, потому что второй стрелок найдётся.

— Эээээ…. Что?

— Второй стрелок, тот, кто стрелял в Шарпея, это я!

Он смотрел на меня с недоверием:

— Погоди. Ну, возьмёшь ты на себя, а… А что по мести?

— О, да. Я сделаю так, что Шарпей признается в убийстве Татьяны. Это важно для Вас. Грубо говоря это то, что называлось «правильно» и словом «правда».

— Там мог срок давности пройти, его отпустят. Но это не точно.

— Не будет его никто отпускать, да это и не важно. Когда начнут копать, там и другие факты всплывут. Полной мести это не даст. Однако она будет, скорая и жестокая.

— Пока не пойму, о чём ты?

— Шарпей стал финансистом криминальных группировок. Как только он попадёт в руки ФСБ, это рисует на его голове мишень, как потенциального информатора. Большое количество людей будут стараться его убить, причём как можно быстрее.

— Если он так ценен, его будут охранять.

— Очень увлекательная игра, предать всех своих друзей-бандитов… И считать дни, которые ты проживёшь до тех пор, пока кто-то из киллеров сможет тебя достать. Такая ему останется судьба. Долго он не проживёт.

— Не уверен. А о каких суммах идёт речь, Вадим? Что он там финансировал и отмывал?

— Миллиарды долларов. За такие деньги ему не спрятаться нигде в этом мире.

Улыбка Котлярова на бледном его лице сделалась хищной.

— И что характерно, ни Вы, ни я не будем в этом виноваты, — продолжил говорить я. — Он просто получит то, что заслужил.

— А как ты заставишь его признаться? Ты знаешь, он крепкий орешек и не особенно пугливый.

— Никаких попыток его психологически расколоть или заставить… Только чистый бессовестный гипноз. У меня есть под рукой мощнейший гипнотизёр. В теории он мог бы его заставить признаться хоть в убийстве Джона Кеннеди, а тут… Два по цене одного, и гипноз, и преступление его настоящее.

— Так, стоп. А цена? Какая цена у такой щедрой помощи, почтальон? Тебе вообще какое дело?

— Очень простая цена и она огромная. Вы отдадите мне кирпичный завод. Полностью. Со всей землей, акциями, сектантами, со всеми руинами.

Он нахмурился:

— Зачем он тебе, приятель? Это же просто груда мёртвого кирпича. Она была тут больше двадцати лет.

— Это уже мои проблемы, — сказал я. — Но есть то, что поможет Вам пойти на сделку. Частью сделки будет моё обязательство. Я клянусь Вам, что однажды этот завод снова заработает. Не могу обещать, что это произойдёт быстро, но Вы это увидите и достаточно скоро. Я знаю, что Вы не столько хотели владеть заводом, сколько чтобы он вообще работал. Дышал, жил, действовал, перестал быть трупом самого себя.

Котляров кивнул:

— Ты чертовски прав. После мести, а давай называть вещи своими именами, это именно месть, мне плевать на законность и правосудие, мне нужна месть… Вторая моя мечта,