Водяной - Константин Паули

Чего я хочу?

Глава 20. Отправная точка

Этот простой вопрос прозвучал в моём сознании с оглушительной ясностью. Я здесь не по своей воле. Меня выдернул из небытия волчок, убил в прошлой жизни, отправил к Берендею и в длительный путь. Допустим. Но у меня есть и свои цели. У меня есть желания. И чтобы выжить и победить в этой мутной игре, я должен отталкиваться от них. Это и есть отправная точка моей логики — это то, чего в этом переплетённом конфликте хочу я.

Так чего же я хочу?

Доступ к мегалиту. Эта мысль была самой сильной, самой настойчивой. Он отверг меня, но это лишь разожгло желание. Контроль над ним сделает меня не просто духом этого озера. Он сделает меня локальным «королём». Хозяином этого маленького, забытого богом мирка. Мегалит — это алтарь. Это пульт управления реальностью в радиусе нескольких десятков километров. Я смогу излечить его. И через него — излечить эту землю. Сделать воду чистой, живой. Заставить сады плодоносить. Вернуть людям надежду. А ведь это и есть моя конечная цель.

Я — Водяной. Моя природа — созидание, процветание, жизнь. Я не терплю запустения, гниения. А здесь, в Колдухине, всё было пропитано смертью. Если волчок призвал меня сюда, то, скорее всего, именно для этого. Чтобы я, как стихийный дух, провёл здесь генеральную уборку. Очистил землю и воду.

Значит, цель ясна: мне нужен контроль над мегалитом. Для этого я должен быть признан им в качестве «хозяина земли». Что для этого нужно, по человеческим законам? Право собственности. На землю, где он стоит. На этот никому не нужный, мёртвый кирпичный завод.

А владелец завода, единственный его акционер, Виктор Котляров, лежит сейчас наверху, в каланче. Раненый, без сознания. Почему он прятался ото всех? Что с ним случилось? Он явно был участником той самой перестрелки у озера. Зачем? Что он там делал?

Я сидел на дне, и в холодной, прозрачной воде моего сознания начали выстраиваться в ряд разрозненные факты. Как льдинки, всплывающие на поверхность.

Факт первый: Котляров, владелец завода, хотел его восстановить. Это была его мечта. (Слова Хана).

Факт второй: Он не просто хотел. Он скупил акции. Он стал «хозяином земли» по закону. (Слова дяди Толи и Хана).

Факт третий: Он пропал. Примерно в то же время на заводе появились сектанты с липовым, скорее всего, договором аренды. (Слова Хана и Дениса). Но сам Котляров, увидев меня, посчитал сектантом, то есть знал про секту и не боролся с ней. Не потому ли, что они тут действительно легально.

Факт четвертый: Дети Хана говорят, что ничего не видели, из машины не выходили, сразу уехали, как только всё стихно. (Разговор с детьми Хана). Но они явно, что-то скрывают.

Факт пятый: Кикимора Тамара сказала, что не видела перестрелку, потому что была в школе, улаживала проблемы дочерей. Но она соврала. Я чувствовал её ложь. Она не могла соврать мне напрямую, я сильнее её, но всей правды она не сказала. (Разговор с Тамарой).

Факт шестой: Шарпей, специалист по легализации криминальных денег, зачем-то припёрся в эту глушь. И тоже пропал по результатам перестрелки. Вместе с чемоданчиком. Труп его на найден, но статус не ясен. (Слова Дениса).

Факт седьмой: Дядя Толя рассказал историю об убитой девушке — Таньке. Невесте Котлярова. Убийство, осквернившее мегалит.

И вдруг… щёлк. Как будто в сложном замке провернулся последний штифт. Все эти случайные фразы, взгляды, недомолвки… Они сложились в единую, страшную и до боли логичную картину.

Я понял. Я знаю, что произошло.

Я оттолкнулся от камня и пулей устремился к поверхности. Медитация закончилась. Можно возвращаться в мир людей. Начинать действие, продиктованное моим собственным интересом в этой истории.

Ночь была чёрной, как нутро старого колодца. Не знаю, сколько я был под водой, но несколько часов точно.

Тяжёлые дождевые тучи брюхом легли на крыши, и казалось, что до них можно дотянуться рукой. Я вынырнул из озера резко, но без всплеска, словно подводная ракета. Вода стекала с меня потоками, но я не чувствовал холода. Я был зол, решителен и видел цель.

Я стоял на своём огороде, мокрый и не особенно чистый, и чувствовал, как сила озера перетекает в меня. Я напряг волю, и вода, покрывавшая мою кожу, повиновалась. Она собралась в тысячи мельчайших капель и, словно испуганная стайка мальков, метнулась обратно в озеро, утащив с собой и грязь. Через секунду я был абсолютно сухим и чистым, как будто и не касался воды.

Очистив таким же образом и велосипед, я прислонил его к крыльцу.

Дома я первым делом направился к зеркалу, тому самому, что висело в прихожей и было мной недавно отмыто. Привычным жестом переместил его на диван, подпёр стулом, чтобы не упало.

Я снова поставил перед ним стакан молока, печенье и свечу, тусклый огонёк которой заплясал, отбрасывая на стены дрожащие, уродливые тени. Я предполагал, что он придёт. Он же теперь следит за мной. Этот маленький, сумасшедший двоедушник.

Я замер, глядя в мутную глубину старого стекла. А потом убрался за зеркало, так, чтобы оттуда меня нельзя было увидеть.

Ждать пришлось недолго. Поверхность зеркала подёрнулась рябью, как вода от брошенного камня. И из этой ряби осторожно, боязливо, высунулась одна только голова — всклокоченная, лохматая, с огромными, полными вселенской тоски глазами.

Домовой Казимир, или Кузька, как звали его местные. Правда, им он встречался лишь на улице, они считали его местным блаженным.

Едва он показался, я метнулся вперёд. Моя рука не могла поймать его внутри зеркала, зато я был способен достать его за выступающие оттуда части. Я намертво вцепился в его тонкую, похожую на птичью, шею и рывком вытащил его наружу, в свой мир.

Он заверещал, забился в моих руках, как пойманная мышь. Его визг был тонким, почти ультразвуковым, полным отчаяния и ужаса. Я прижал его к стене, не давая вырваться.

— Тихо! — прошипел я. — Тихо, я сказал! Не бойся. Я не причиню тебе вреда!

Но он не слушал. Он выл, царапался, истерил, и в его глазах плескалось безумие. Пришлось действовать иначе. Я отпустил его, и он тут же сжался в комок в углу. Я пошёл на кухню, взял пачку рафинада, вернулся в комнату и насыпал сахар в стакан с молоком:

— Успокойся, Казимир. Выпей. Я не обижу тебя. Я такой же, как ты, свой.