Водяной - Константин Паули

Любопытство — страшная сила. Оно перевесило и усталость, и разочарование, и элементарное чувство самосохранения. Я изменил маршрут и направился к каланче.

Башня была как бастион, как цитадель, а в свете вечерних сумерек так вообще смотрелась жутковато. Она стояла чуть в стороне от основного комплекса, на небольшой естественной возвышенности, окружённая остатками кирпичной стены, густо поросшей сорняком.

Я подошёл к основанию и без труда добрался до самой башни. Единственная дверь, ведущая внутрь, широкая и мощная, была обита жестью и намертво заперта. Более того, снаружи, поперёк двери, была прикручена толстая металлическая полоса, а на ней висел огромный, проржавевший амбарный замок. Судя по его виду, его не открывали с тех пор, как здесь остановился завод.

То есть через эту дверь никто не мог ни войти, ни выйти.

С одной стороны, я мог бы вскрыть этот замок своей магией за пару минут, причём большую часть временя я потрачу на добывание воды. Хотя и замок заблокирован грязью и ржавчиной

Я не стал его вскрывать, а включил логику. Если кто-то находится внутри, а дверь заперта снаружи таким допотопным способом, значит, есть другой вход, не через наглухо запертую дверь.

Тайный.

— Нормальные герои всегда идут в обход! — негромко пропел я и стал обходить каланчу по периметру, постепенно расширяя радиус и внимательно осматривая землю. И я кое-что нашёл. Метрах в двадцати, в густой, пожухлой траве, я заметил бетонный квадрат колодца коллектора. Бетон крошился от времени, а среди травки и мусора был чудом не украденный люк. Обычный такой, массивный, чугунный, с утопленной в центре ручкой. Он был почти полностью скрыт от посторонних глаз мусором и сорняками, так что найти его можно, если только наступить на него.

До этого я тоже его не видел.

Я ухватился за ручку и потянул. Люк был тяжёлым, килограммов сто, не меньше. Но для моей нечеловеческой силы это было вполне подъёмно. С напряжённым скрежетом он поддался, открывая чёрную, пахнущую сыростью дыру в земле. Это был вход в систему подземных коммуникаций завода и скорее всего, были и другие входы.

Я оставил люк за собой открытым, чтобы не погрузиться в абсолютную темноту и спустился по металлическим скобам, которые выполняли функцию лестницы. Постепенно оказавшись на дне, где шлёпнулся в небольшую лужу из местных грунтовых вод.

Однако был вечер, солнце село и уже на дне колодца было так темно, что я задействовал фонарик с телефона.

По обе стороны колодца были туннели. Один вёл к заводу и был низким, там бы пришлось ползти ползком. А прямой туннель в сторону башни был узким и укреплённым, достаточно высоким, чтобы можно было идти, согнувшись.

Я пошёл, подсвечивая себе телефоном, отчасти двигался наощупь, выбрав направление в сторону башни, предполагая, что это далеко не сложный лабиринт Минотавра. Обыкновенные заводские туннели, к тому же советские строители не ставили себе цели развлечь тех, кто в нём окажется, а просто пройти путь и не убиться по дороге.

Туннель повернул налево, потом направо, прижал меня к стене какими-то обмотанными гнилой тканью трубами, и наконец, я почувствовал сквозняк. А потом увидел впереди слабый проблеск света.

Я протиснулся в крошечное помещение прямо под основанием башни. Свет пробивался сквозь щели между досками, сбитыми в примитивный щит, который накрывал выход наверх из туннеля.

Туда вела наклонная лестница и поднявшись по ней, я просто приподнял этот щит и без помех оказался в нижней части башни. В центре помещения из пола поднималась винтовая металлическая лестница, уходящая вверх, в темноту, а вход в башню был с противоположной от меня стороны.

Здесь было… обжито. В углу стоял современный биотуалет. Рядом несколько канистр, судя по моим ощущениям с водой, в другом углу, судя по едкому запаху, с какой-то горючкой. Пахло не сыростью, а жильём.

Лестница в центре башни была старой, ржавой, но прочной.

Я начал подниматься. Лестница протестующе скрипела под моим весом, но держалась крепко. Наверху был ещё один люк, на этот раз на петлях, как дверь. Я осторожно приподнял его и выглянул. Это было помещение под смотровой площадкой, на стене висел плакат с планом эвакуации, на столике стоял туристический примус, лежали какие-то консервы, пакет с крупой, хаотично валялась посуда и кухонные приборы. Лестница продолжалась и можно было пойти ещё выше.

Поднявшись, я оказался внутри верхнего помещения каланчи. Это была остеклённая смотровая площадка. Стекло было грязным изнутри и снаружи, но всё равно, отсюда открывался потрясающий вид. На весь поселок, на Камколь-озеро и окружающие поля с лесами. На полу была развёрнута здоровенная панель солнечной батареи, к которой был прицеплен здоровенный автомобильный аккумулятор. У стены стопкой стояли книги.

И здесь, на деревянном диванчике, укрытый одеялом, лежал человек.

Услышав скрип последней ступеньки, он резко сел. Это был мужчина лет пятидесяти, с осунувшимся, заросшим щетиной лицом. Но даже болезнь и усталость не могли скрыть властности в его чертах. В руке он сжимал пистолет и целился мне прямо в грудь.

— Не двигайся, — прохрипел он. Голос его был слабым, хриплым, но в нём звучала сталь.

Я поднял руки, показывая, что не вооружен.

— Тихо-тихо, я не враг, — сказал я как можно спокойнее. — Я заблудился. Увидел огонёк.

— Брехня, — он тяжело дышал. Его лицо было бледным, но круги под глазами болезненно-красными, а на лбу выступила испарина. У него был сильный жар. — Сюда не так-то просто попасть и гостей я не жду. Тем более, никого не звал. Кто ты такой? Из «Новой Эпохи», от Кроноса?

— Нет. Я новый почтальон из Колдухина.

Он недоверчиво хмыкнул, но пистолет не опустил. Я видел, что он на пределе. Его рука дрожала, взгляд мутнел.

— У Вас рана, — сказал я, заметив тёмное пятно на его рубашке в районе бока. — И сильная горячка. Вам нужна помощь. Позвонить в Скорую?

— Только попробуй. Пристрелю! — прошипел он.

— Я могу помочь. Я… немного умею. Курсы первой помощи.

— Я тебе что, утопающий? Или током ударенный?

— Других докторов Вы не позволяете вызвать. Позвольте мне посмотреть. Если я сделаю что-то не так, у Вас пистолет. Вы всегда успеете меня пристрелить.

Я говорил медленно, успокаивающе. Я видел, как он борется. Борется со слабостью, с болью, с недоверием и более простым решением выстрелить в меня. И борьбу за его доверие я проигрывал. Никакой теплоты в его глазах не появилось и близко, как и просьбы о помощи.

Однако, пока он думал, используя остатки своих сил, его глаза начали закатываться.