Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров - Александра Рау

– Дядя Сойлсу! Ты смешной! – потешались девочки, такие же рыжие, как мама, два маленьких солнышка. Сойлсу порой казалось, словно это его младшие сестры, ведь его короткие жесткие волосы тоже отливали рыжиной.

– Объедает нас, – беззлобно смеялся мельник, а его жена объясняла:

– Что поделать. Осенние феи вечно голодные и худые, потому что поздней осенью земля не дает достаточно сил. Урожай собран, все готово к зиме.

– Да-да, а зимние феи питаются только хладом, снегом и буранами. Уж их на Йоль постарайтесь не прогневать и не попадитесь Йольскому коту, – дружелюбно отвечал Сойлсу. – Но зато осенние феи и ваш покорный слуга всегда защитят вас. Неблагие служители господина Самайна благословляют этот дом!

* * *

Я им доверял. Понимаете? По-человечески доверял. Да, как человек, а не как озорной осенний дух. И мельничиха была моим дорогим другом.

Ее общество как-то… успокаивало. Будто после долгой дороги я сидел за столом с матерью, которой у меня никогда не было.

Ведь кто я, по сути? Оживший и обретший разум древесный сучок? Из чего слепили мое нынешнее тело? Кто дал мне этот облик? Я и не знаю. Никто из рядовых фей не знает. Госпожа Майорана – это великая сила природы, сама первозданная тьма, не годится на роль матери. Все мы, феи, служим ей как королеве, служим и побаиваемся.

А жена мельника окутывала такой лаской и заботой, что я не мог помыслить о проделках в те вечера. У нее было такое вкусное повидло! И сама она была так прекрасна.

Жена мельника в ночь Самайна всегда выглядела невероятно. Ее волосы мерцали языками пламени. Ее глаза сияли в темноте. Но добрым светом, особенно когда она глядела на мужа и детей.

В такие минуты я благоговел перед ней, как перед самой Майораной, не понимая, как это возможно, ведь она человек. Даже если маг – не фейри, разбавленная кровь от фей. Возможно, она была кем-то сродни Майоране, древней силой, которая лишь по своему желанию воплотилась в образе человека. Если бы только ее магия помогла предотвратить то, что сделали с ней и ее семьей! Если бы только…

* * *

Это случилось вскоре после праздника в честь господина Самайна, когда первый снег покрыл землю. Фейри бессмертны, так что на сердце тощего веселого фонарщика навечно остался шрам.

– О, Сойлсу! Заходи! – привычно пригласила жена мельника. В тот год в деревне уже никто не выставлял у порога резные тыквы, и никто из фейри не надеялся на угощение, а «проделки» все больше напоминали диверсии с кражами и поджогами. Сойлсу же бродил по деревне на правах шпиона из Зачарованного Леса, маскируясь под человека. Но, похоже, не очень успешно.

– О! Как любезно! Выпоследние жители этой проклятой деревни, которые не гонят меня. Остальные-то по домам закрылись, зыркают недобро так… Как бы чего не замыслили, – неуверенно проговорил он.

– Такие уж сейчас времена, – тяжело вздохнул мельник.

– Времена так времена. Времена. И нам хана! – пробормотал Сойлсу. – В волшебном лесу шум, топот и гам. В волшебном лесу не выпить ни грамм.

– Мама-мама, к нам в гости пришел дядя Сойлсу? – тут же оживились девочки.

– Да, милые.

– Здорово! Он такой веселый! А когда у нас будет братик, он же тоже будет играть с дядей Сойлсу?

«Она ждет третьего ребенка», – догадался Сойлсу и тепло улыбнулся своей благодетельнице. Тайна явления людей на свет оставалась недоступной для понимания фейри. Они-то выходили из деревьев и озер, обретая человеческую форму.

– Ох, милая, опасно сейчас принимать в гостях фейри, – посетовал мельник, но жена его только недовольно сдвинула рыжие брови.

– Ты боишься?

– Я был сегодня у кузнеца, его самого всегда считали колдуном. Но о тебе, как он сказал, ползут самые страшные слухи.

– Мол, я ведьма? Травы собираю? По линиям руки будущее предсказываю? А кто потом мои настойки для больных спрашивает? Кто на женихов-невест наговоры просит приворотные? Или я ведьма, потому что рыжая, огнем поцелованная?

– А может, и ведьма. Огненная ведьма горящей осени, – протянул Сойлсу. – Но раз уж ни господин Мабон, ни господин Самайн не признали, возможно, и не ведьма. Хотя… не фейри. Но, возможно, ведьма.

– Даже если и так, это не касается жителей деревни. Что они нам сделают? – отмахнулась мельничиха. – Чего они боятся? Раньше-то придворные маги королю помогали.

– Так то раньше было. А сейчас рассказывают, будто столицу поделили на районы. Магов не выпускают за пределы места проживания. А захочешь погулять – получай пропуск и надевай повязку с номером, – посетовал мельник. – Да и вовсе жуткие дела творятся, говорят все про какую-то Армию Ночи, которая беззаконно магов убивает. Потому что отличаются маги от людей, потому что другие.

– Это ужасно. Но мы-то не в столице. Может, ненадолго это, – уже не столь уверенно проговорила мельничиха. – Король сменится, или принцессе исполнится шестнадцать, потом семнадцать, а потом король забудет, что ему предсказала Майорана, и гонения прекратятся. Он же просто испугался проклятья.

– Или, может, вам лучше скрыться в Зачарованном Лесу, – непривычно серьезно предложил Сойлсу, не притрагиваясь к угощению. – Я поговорю с Майораной, хотя она поклялась, что больше не будет принимать людей, даже потомков фейри.

– Ой, Сойлсу, да куда нам. У нас тут дом, хозяйство, – вздохнула мельничиха, поглаживая живот, скрытый белым передником, но бесстрашно улыбнулась. – Мы и так живем в двух шагах от Леса. Если вдруг что, успеем добежать.

Но они не успели.

* * *

«Я опоздал!» – с ужасом понял Сойлсу, когда учуял запах дыма на следующий день. Что-то заставило подойти к границе Зачарованного Леса, проверить треклятую деревню. И он увидел сожженную мельницу, чьи обугленные крылья-лопасти в бессильной мольбе устремились к небу.

«Я опоздал!» – слышал Сойлсу собственные оглушающие мысли, когда брел по первому снегу, видя на нем окровавленные следы.

Если бы предчувствие посетило его чуть раньше! Если бы он услышал крики о помощи. Но он праздновал Самайн вместе со своим господином, верный фонарщик подносил остатки вина из амброзии. Но теперь все стало коррозией.

«Я опоздал», – обреченно осознал Сойлсу, когда узрел труп старшей дочери мельника. К ее растерзанной