Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров - Александра Рау

и как же иначе, одни ведь они остались друг у друга, сироты. Вот и вышло так, что почти всю жизнь посвятила она самоотверженному уходу за Иваном Карловичем, позабыв ради него и личную жизнь, и карьеру, и немногочисленных, так и не успевших стать близкими подруг. Одна отдушина ей осталась: выпечка, она же главное развлечение. Не зря, оказавшись вдруг без общества брата, проводила она столько времени на кухне, с Нюрочкой, потихоньку переняла у той все секреты хитрого ее мастерства, а после все выученное годами отлаживала, доводила до совершенства.

Вит кивал, поддакивал, драматически вздыхал время от времени, делал грустные глаза, но слушал вполуха, в основном уминал пряник с чаем да стрелял взглядом по сторонам, прикидывал, гадал, где могут быть старухины тайники. «Найти бы способ попасть вглубь квартиры, – мечтательно думал он. – Вот где точно стоит повнимательней осмотреться!» Хозяйка все болтала, надтреснутый монотонный голос гипнотизировал, убаюкивал, так что веки у Вита стали наливаться тяжестью. Резко звякнула выпавшая из неловких рук ложка, паутиной потянулись по бело-голубому фарфору трещины. Вит вздрогнул. «Ну и дурак! – обругал себя мысленно. – Чуть не вырубился под старухины россказни, все дело ведь так запороть мог!» Он потянулся за салфеткой и удивился, до чего тягучим, сонным вышло это движение, будто в замедленной съемке. С трудом пошевелил шершавыми губами:

– Извините, пожалуйста, Гре… та Ка… рловна.

– Да бросьте, Виталий, – бодрым голосом отозвалась старуха, – это сущий пустяк! Не стоит так переживать из-за какой-то чашки.

Вит тряхнул головой, отгоняя назойливых цветных мушек. Хотел вскочить, помочь убрать неопрятную лужу, что расползалась по скатерти, но только дернулся конвульсивно; желейные колени ни в какую не хотели разгибаться, по пальцам пробегали колючие мурашки, даже лицо, казалось, одеревенело. «Инсульт! – молнией вспыхнула страшная догадка. – Надо бабке сказать, чтобы скорую вызывала. Срочно!» С трудом, далеко не сразу удалось ему немного повернуть голову. Грета Карловна невозмутимо сидела на своем месте: спина прямая, прозрачно-голубой взгляд ясный, внимательный. Поймав его, Вит обрадовался, разлепил неподатливые губы, выпучил от натуги глаза, но вместо крика о помощи из горла вырвался лишь сдавленный хрип.

– Что с вами, Виталий? Вам нехорошо?

Вит с усилием кивнул, но всего лишь чуть заметно качнул подбородком, захрипел опять, настойчивее прежнего, требуя помощи. Ступни прошила первая короткая судорога, следом змейкой пробежала еще одна и еще, от пальцев ног к лодыжкам. Грета Карловна по-птичьи склонила голову, разглядывала его, чуть прищурившись. Ровно с таким же выражением смотрела она недавно на стол, когда прикидывала, всего ли хватает для чаепития. Вит замычал, заскулил, тонко, жалобно. Чувствовал, как тяжело, медленно бьется сердце, слышал собственное свистящее дыхание и не мог осознать, не мог поверить, что вот так внезапно и запросто предало его тело.

Грета Карловна неторопливо промокнула салфеткой губы, сдвинула приборы, встала. Вит поскуливал от боли и нетерпения, мысленно умолял ее поторопиться и ругал на чем свет стоит. Но ни то ни другое не ускоряло размеренных старушечьих движений.

– Ш-ш-ш, тише, Виталий, тише! – Прохладные пальцы сжались на его запястье, старуха посчитала пульс, удовлетворенно кивнула. – Хорошо. Не переживайте, Виталий, жить будете. Пока что.

Вит мычал, вращал глазами, тянул непослушную шею в сторону допотопного телефона цвета кости, что матово поблескивал в дальнем углу со спины кривоногого журнального столика, словно подмигивал издевательски. Грета Карловна не обращала на гримасы гостя ни малейшего внимания. Спокойная, собранная, старуха ловко поймала начавшего было заваливаться набок Вита, без лишних слов просунула ему под руки широкий ремень, обвила высокую спинку стула, затянула, так что дышать стало трудно, – теперь не упадет. Вит слышал, как она возится позади, чуял ее лавандово-пудровый запах и, хоть понимал уже каким-то дальним краем цепенеющего сознания, что помощи от Греты Карловны ждать не стоит, никак не мог перестать повторять про себя бесполезные слезные просьбы о спасении.

Старуха уперлась в спинку стула, налегла. Надсадно заскрипел под резными ножками паркет. Комната короткими рывками двинулась мимо Вита, впереди распахнутой пастью зиял темный провал двери. У порога Грета Карловна чуть замешкалась. Вит был крупным парнем, раза в два тяжелее ее самой, да и стул под ним, добротный, дубовый, прибавлял веса, но в итоге она справилась. Резные ножки опасно затрещали, когда старуха наклонила несчастный предмет мебели сперва назад, а потом вперед. И деревянный Витов конь взял свой барьер. Дверь за спиной захлопнулась, отрезая их от мягкого света гостиной, комната погрузилась во мрак.

Чиркнула спичка, где-то справа затеплился оранжевый огонек, следом еще один и еще, запахло воском. Трепещущий свет медленно, но неуклонно охватывал Вита кольцом. Теперь он разглядел: пол, расчерченный странными знаками, низкий столик с разложенными на нем причудливого вида инструментами, наводящими на мысли о стоматологии, раскрытую книгу, очень старую на вид, и кривоватую медную ванну, в каких лет сто назад купали детей. Вит застонал от страха и боли. Расширенные до предела зрачки его с трудом выхватывали из колеблющихся теней и бликов смутные очертания предметов, дышать становилось все тяжелей, казалось, язык медленно распухает, заполняя собой весь рот, судороги добрались уже до рук, скручивали кисти мучительными спазмами, по всему телу то и дело пробегали волны мелкой дрожи. Паника захлестывала разум.

– Тише, Виталий, тише, – прошелестел над ухом старушечий голос, – вы напугаете Ивана Карловича. Ему нельзя волноваться. Ну вот, глядите, он уже недоволен!

Вит с трудом оторвал мутнеющий взгляд от стола и только теперь различил прямо напротив, на границе свечного круга, усохшее недвижное тело в слишком просторном для него кресле-каталке – бледное изможденное лицо, бессмысленно блуждающие глаза, блестящую нить слюны, тянущуюся из опущенного уголка рта на атласный лацкан халата.

Старуха обошла Вита кругом, подергала ремень на его груди, заботливо убрала упавшую на глаза прядь, улыбнулась безумно и счастливо.

– Как же долго я вас ждала, Виталий! Именно вас, никчемного жулика, которого никто не хватится, никто не пожалеет. Журналист, ха! Ловко придумано, не спорю. Но неужели вы думали, что я настолько выжила из ума, что не догадалась позвонить редактору и навести справки?

Вит часто моргал. Слезы текли по щекам, склеивали ресницы, преломляли свечные огоньки в причудливые калейдоскопические узоры. Он уже не пытался закричать. Просто надеялся, что все закончится быстро.

– Не переживайте, Виталий, ваша жертва не будет напрасной, – успокоила Грета Карловна, любовно перебирая разложенные на столе крючки и лезвия. – На этот раз я уверена в успехе. Ритуал неприятный, не скрою, но