Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров - Александра Рау

Новак нервно облизал губы. Шагнул к Анжелике и замер за ее спиной. Крепким телосложением он не отличался никогда, но его натурщица была невысокой и хрупкой, будто сделанной из тонкого цветного стекла. Полная света и счастья. Он бы никогда не посмел причинить ей вред.

– Хочешь спиться и умереть от цирроза, как мой дед? Думаю, что нет. – Анжелика откопала на дне корзинки пачку шоколадного печенья и положила ее в коробку Штефану. – Знаешь, у меня есть один друг на курсе, Лиам, так он, как выпьет, творит безумную дичь. Его однажды чуть не исключили из-за этого. Я бы с ним, может, встречалась, если бы не его попойки.

Это случайное признание резануло болезненной ревностью.

– Встречалась? – хрипло спросил Штефан.

Анжелика вздрогнула из-за того, как близко он стоял. Оглянулась на него, но угрозы не заметила и просто кивнула. Она столько раз позировала ему обнаженной в этой самой комнатке без всяких грязных намеков с его стороны, что давно перестала смущаться или опасаться Штефана.

– Лиам очень милый, но нет, только не он. Зато у него есть один друг, Джастин. Вот с ним бы я точно замутила. Скажу тебе по секрету: я ему нравлюсь. Правда, уверена, что он запретит мне подрабатывать моделью, как только узнает.

Анжелика захихикала. Она никогда и никому о своей работе не рассказывала. Стыдилась. Впрочем, про парней натурщица тоже заговорила впервые.

– Мы с ним целовались в прошлую субботу после дежурства. Точнее, я сама его поцеловала. Он с тех пор за мной хвостом ходит. Но я делаю вид, что ничего не случилось. А он все не решается подкатить по-серьезному. Меня такая игра забавляет.

«Дурочка. Наивная молодая идиотка».

Ноздри Штефана раздулись. Он поджал губы, чтобы унять вскипевшую кровь.

У него не было на нее прав. Он сам выстроил их границы. Сам позволил себе неистово обожать ее.

Она же лакомый кусочек. Наверняка поклонников у нее хватает. Но что, если она уступит одному из них? Поцелует снова. Начнет встречаться. Отдастся. Парень узнает про ее работу натурщицей и запретит часами сидеть голой перед чужим мужиком. Штефан потеряет свою Анжелику. Сгинет в этом подвале в нищете и никчемности. И это… лишь вопрос времени.

Если только странный незнакомец, которого он повстречал в пабе, не был настоящим Дьяволом.

Ревность смешалась с отвращением к самому себе и превратилась в ненависть за считаные секунды. В слепую необъяснимую ярость. Алкоголь развязал Штефану руки, дал разрешение сотворить любую низость и обрушился на голову острой болью. В ушах застучало. Глаза заволокло мутной красноватой пеленой.

Словно кто-то шепнул ему очевидную истину: ни одна распутная дрянь в крошечном платьице не стоит того, чтобы он, Штефан Новак, загубил свой талант в этой дыре и сдох, так ничего и не достигнув.

Штефан скрипнул зубами.

Анжелика обернулась.

А дальше все случилось очень быстро: обычно нерешительный, сейчас Штефан не колебался.

Новак навалился на девушку, опрокинув ее прямо на стол. Одной рукой зажал ей рот, а другой схватил первый попавшийся мастихин. И воткнул ей в шею.

Испуг в широко распахнувшихся голубых глазах был последним, что Штефан запомнил. Анжелика брыкалась, но высвободиться не могла, пока Новак вытаскивал мастихин и бил им снова. Раз за разом.

Сдавленный визг захлебнулся кровью. Тяжелый металлический запах вытеснил прочие запахи. Липкая кровь залила стол, его одежду и лицо. Брызнула на губы Новака и попала на язык.

Натурщица давно обмякла. Ее остекленевшие глаза уставились в пустоту, а он все втыкал острый мастихин в истерзанную плоть, пока от напряжения не задрожали руки. Дыхание, свистящее и частое, рвалось из его груди. Голова кружилась.

Штефан сполз с распростертой на столе девушки на пол. Его трясло.

Все, что он видел, – это кровь. Она была всюду: пропитала рисунки, испачкала одежду и капала со стола, образовывая темные лужи.

Свет моргнул. Спираль накаливания в лампочке зазвенела и лопнула. Комната погрузилась в темноту. Она казалась кромешной, несмотря на рассеянный свет с улицы, который лился сквозь грязное окошко под потолком.

В тишине Штефан слышал только собственное хриплое дыхание и мерный стук падающих капель.

Он не сразу осознал, что совершил.

Когда же собственное деяние настигло Новака, он инстинктивно шарахнулся прочь. Ударился спиной об один из стеллажей, и на голову посыпались свертки ватмана и засохшие кисти. Крик застрял в горле, обратившись жалобным сипением, когда Штефан различил в полумраке свисающую со стола руку. Она будто протянула к нему раскрытую ладонь. Со страху ему показалось, что пальцы убитой шевелятся.

Убитой.

Он только что без сожаления убил Анжелику. Музу. Свою любимую. В порыве пустой ревности и злости на собственную никчемность лишил жизни ни в чем не повинную девушку.

Он сядет в тюрьму. И никакая слава его не ожидает.

Раздался тихий щелчок. Это стрелки на его старых наручных часах встретились, показав полночь.

Новак уронил руки. Левая зашелестела упавшим ватманом, а правая коснулась чего-то мягкого и мохнатого.

Этонечто шевельнулось и скользнуло прочь под стол.

Штефан отдернул ладонь и присмотрелся к застывшему на месте созданию не крупнее кошки. Подумал, что это крыса. Но существо шевельнулось, издав стрекочущий звук, и повернулось к нему. Моргнуло красными, как угли, глазами.

Новак крепче вжался спиной в стеллаж. Застыл, боясь шевельнуться.

Замерла и тварь под столом.

На плечо Штефана с полки плавно стекла еще одна такая же, с длинным мохнатым телом, вытянутыми лапками, когтями и зубастой мордой, похожей на безобразную гротескную маску. Извиваясь и быстро перебирая конечностями, тварь миновала Штефана и устремилась к столу.

Еще одна выползла из-под кровати.

Три показались из уборной.

Две спрыгнули со шкафа.

Одна высвободилась из закрытой сумки, в которой Новак хранил неудавшиеся наброски.

А потом они полезли отовсюду: все красноглазые, мохнатые и когтистые. Твари утробно стрекотали и царапали когтями пол. Они источали запах тухлой рыбы, поворачивали сморщенные мордочки к Новаку, и того мутило от отвращения. Но сам художник их не интересовал.

Уродливые существа бежали к столу. Некоторые начали лакать с пола свежую кровь. Другие запрыгивали на распростертое тело Анжелики.

Когда Новак услышал первый хруст, в его охваченный ужасом нетрезвый разум, пребывающий на грани безумия, пришло осознание: твари с жадностью пожирали труп. Одна из них привстала на задние лапы и дотянулась до свисающей руки, чтобы отгрызть палец.

Штефана стошнило.

На этот булькающий звук среагировали пять бестий. Они метнулись к нему,