Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров - Александра Рау

Она выпрямилась, затянула потуже завязки длинного клеенчатого фартука, кокетливо поправила такие же нарукавники.

– Что ж, приступим. Надеюсь, это не займет слишком много времени. Но все зависит от вашего, Виталий, болевого порога.

Сквозь застилающую зрение белесую муть Вит увидел, как сверкнуло в руках у старухи что-то острое. А потом пришла настоящая боль…

Деструдо

Елена Михалёва

Это первый рассказ из трилогии «Лики Танатоса», и он расскажет о том, что может произойти с человеком, в личности которого преобладает деструдо – инстинкт агрессии и желание убийства.

Штефан Новак ненавидел праздники. Люди, которые готовы были веселиться просто потому, что так принято, раздражали его. Неискренними казались их улыбки. А любая тематическая бутафория виделась лишь продуктом отдела продаж, цель у которого одна: нажиться на праздничной атмосфере за счет простого народа.

Но мнение Штефана никого, разумеется, не интересовало. Весь Кентербери с упоением отмечал Хэллоуин, что выглядело особенно ироничным: в сердце кафедры архиепископа Кентерберийского, в лоне англиканской церкви с множеством старейших храмов вовсю разгулялась разномастная нечисть.

Люди в костюмах чудовищ развлекались от души. Щерились тыквенные головы-фонари, распространяя сладкий запах печеной тыквы. Старинные здания были щедро украшены искусственной паутиной, фальшивыми скелетами, марлевыми привидениями и прочей дрянью. Некоторые декорации двигались и издавали наводящие жуть звуки. Магазины наверняка зарабатывали перед Хэллоуином не хуже, чем в канун Рождества.

Штефана страшно злило чужое простодушие, а еще то, сколь сильно уродовали эти «украшения» изысканные постройки с многовековой историей, которые он, будучи художником, боготворил. Но сильнее всего раздражало бессмысленное расточительство, на которое, к слову, собственных средств у него не водилось. Их не хватало даже на пристойный ужин. Поэтому он просто сидел в пабе, потягивал дешевое кисловатое пиво за стойкой и вяло наблюдал за веселящимися толпами одинаковых ведьм, вампиров и зомби.

Кошмар начался, когда после трех кружек пришло время расплачиваться и уходить.

– Тут не хватает, – хмуро проворчал бармен, пересчитав мелочь.

Испуг, смешанный со стыдом, вспыхнул в помутневшем сознании Штефана. Новак выгреб из карманов все, что было, и высыпал на стойку.

– Извините, – пробормотал он. – Вот.

Бармен перегнал пальцем монетки из одной кучки в другую перед незадачливым, скромно одетым гостем. Возвратил пуговицу, случайно попавшую к деньгам.

– Все равно не хватает. – Штефану почудилось презрение в его голосе.

– Простите, – снова пробормотал он, торопливо расстегивая наручные часы. Новак с горечью задумался о том, что можно продать в мастерской, чтобы покрыть долги и дотянуть до выставки зимой, когда он сможет немного заработать. – Вот, возьмите. Я завтра занесу оставшуюся сумму.

Бармен скривился.

– Заберите. – Он толкнул часы обратно к Новаку. – Это уже не первый раз, когда вы уходите, не заплатив всей суммы. Либо давайте деньги, либо больше здесь не появляйтесь. Я не наливаю в долг.

Это Штефан тоже уже слышал. С каждым разом находить новый бар, где он не задолжал, становилось все сложнее.

– Возьмите часы, – без всякой надежды попросил он. – Обещаю, завтра принесу остаток.

Бармен побагровел, но ничего не успел сказать, потому что на соседний табурет размашисто плюхнулся высокий мужчина в дорогом костюме, который никак не сочетался с хэллоуинскими нарядами вокруг.

Это был джентльмен лет пятидесяти, с бледной кожей, острыми скулами и короткими иссиня-черными волосами, щедро посеребренными сединой. Он носил старомодную бороду-эспаньолку и булавку с рубинами на вишневом галстуке. Особенно странными Штефану показались его желтовато-карие глаза с узким зрачком, как у змеи. Новак решил, что мужчина носит линзы, а костюм – это образ какого-то персонажа поп-культуры.

– Клиент всегда прав. – Незнакомец насмешливо поцокал языком, укоряя бармена. – Вот. Возьмите за господина и оставьте его в покое. – На стойку легла крупная купюра. – А на сдачу принесите нам две порции картошки с рыбой и еще пива. – Он повернулся к растерявшемуся Штефану. – Пересядем за мой столик? Вы мне расскажете о ваших проблемах, а я вас угощу.

– Это ни к чему…

Но незнакомец уже встал и пошел сквозь толпу, которая волшебным образом расступалась перед ним. Штефан непонимающе смотрел ему вслед пару мгновений, но заторопился, боясь потерять благодетеля среди людей. Голодный желудок жалобно урчал, требуя принять приглашение странного богача.

В пабе было не протолкнуться, и все же они чудом нашли свободный столик у окна. Им принесли хорошее пиво, а затем и еду. Штефан поблагодарил и накинулся на угощение, а пока он ел, незнакомец расспрашивал его о жизни в Кентербери.

Новаку скрывать было нечего. В свои сорок он был никому не нужным художником. В Англию приехал из Чехии, чтобы порисовать с натуры старинные англиканские соборы, да так и остался. Влюбился сначала в пейзажи и очарование города, а потом и в свою Музу.

– Ее зовут Анжелика Росси, – с глупой улыбкой поведал Штефан, изрядно захмелевший и подобревший. – Она итальянка. Изучает историю искусства. Подрабатывает натурщицей тайком ото всех. Страшно этого стесняется. Она ангел, моя Анжелика. Если бы не она, я бы давно удавился.

Незнакомец, имени которого Штефан так и не спросил, улыбнулся шире, как довольная акула.

– И конечно, о ваших чувствах девушка ничего не знает.

Новак пожал плечами.

– Может, догадывается. Но обременять ее я не хочу. Мне нечего ей предложить. Картины продаются плохо. Никому не нужна настоящая живопись. Известность, о которой я мечтал, мне не светит. Живу я в основном благодаря тому, что даю уроки.

Незнакомец смотрел на Штефана пристально и заинтересованно. Он не притронулся ни к еде, ни к пиву. Вместо этого молча подвинул свою тарелку художнику и осторожно спросил:

– А что, если я предложу вам сделку на крови, мистер Новак?

Первой мыслью Штефана было то, что фамилию свою он в разговоре не упоминал. Второй же стало осознание, что этот эксцентричный богач может решить все его проблемы. Купить картины из жалости, например. И тут до захмелевшего художника дошло самое главное.

– Как вы сказали? На крови? – Он поперхнулся картошкой.

Мужчина протянул ему свое пиво, и Штефан принялся жадно пить, не сводя осоловевшего взгляда с невозмутимого незнакомца.

– Верно, – лениво кивнул тот. – Вы на своей крови поклянетесь, что согласны на мои условия. Взамен вы получите мировую известность и богатство