Фонарь Джека. 31 история для темных вечеров - Александра Рау

Сейчас великанша как раз отсутствовала. В гнезде сидел только птенец. Несмотря на циклопические размеры, он выглядел наивным и даже беспомощным. С интересом рассматривая корабль, он издавал при этом оглушительные крики, совсем не похожие на писк.

– Правь к берегу, – приказал вышедший на палубу колдун.

– Но ведь птицы Могол тут нет, – не понял Велегост.

– Вот и хорошо! – усмехнулся колдун. – Мы как раз успеем все подготовить.

Когда ворон подошел достаточно близко, заклинатель, управляя матросами при помощи посоха, велел зарядить камнеметы стопудовыми валунами, способными потопить вражеский корабль или пробить городские стены, и направил стенобитные машины на гнездо.

– Что вы делаете? – ужаснулся Велегост, видя, как камни градом обрушиваются на бедного птенца, не способного от них ни улететь, ни заслониться.

– Как думаешь, купец, какое слабое место есть у любой матери? – Колдун с явным удовлетворением прислушивался к сначала истошным, а потом все более слабым крикам птенца. – Держи, – сунул он потрясенному Велегосту сосуд, который обычно использовали для сбора дождевой воды. – Она скоро вернется. Надеюсь, тебе не придется даже покидать палубу. У тебя очень хороший корабль и умелая ватага.

Проклятья замерли на устах Велегоста, когда небо заслонили гигантские крылья. Все, что рассказывали про птицу Могол бывалые моряки, оказалось правдой. Размеры ее поражали воображение. Рядом с ней могучий ворон выглядел ничтожным, как трясогузка. В когтях великанша несла пойманного где-то на далеких берегах слона.

Однако едва она увидела, что произошло с ее детенышем, то выпустила добычу и принялась кружить над скалой, оглашая окрестности горестными стенаниями. Из глаз ее, будто водопад, полились слезы.

– Собирай, что застыл! – прикрикнул на Велегоста колдун и покачнулся. Из посоха его лился серый свет и погружал корабль в дымку. – Я не смогу бесконечно долго поддерживать морок. Надо успеть убраться отсюда до того, как она нас заметит.

Все внутри Велегоста переворачивалось от сострадания к птенцу и отвращения к себе и колдуну. Но когда птица в очередной раз пролетела над кораблем, послушно подставил сосуд, собирая слезы.

– Слава Преисподней! – возликовал колдун. – Наконец я получил то, чего не мог добыть в течение многих лет. Теперь ты мне не нужен!

– А как же наш уговор? Ты же обещал помочь Радонеге! – в ужасе вскрикнул Велегост. И тут же вспомнил: он так спешно собрался в путь, что не взял с пришельца даже честного слова.

– Вообще-то, я ничего не обещал, – рассмеялся колдун. – Но ты прав. Твоя жена молода и хороша собой. Я, пожалуй, верну ее к жизни, и она сумеет скрасить мне скуку обратного пути. А ты останешься здесь.

Он потянулся, чтобы выхватить из рук Велегоста сосуд со слезами птицы Могол, но тот увернулся и с негодованием выплеснул содержимое прямо в лицо колдуну.

– Что ты наделал, проклятый смертный?! – завопил тот, корчась от боли.

Кожа слезала с его лица вместе с плотью, кости рассыпались прахом, точно от едкой кислоты. И нескольких мгновений не прошло, как от колдуна не осталось ничего, кроме волшебного посоха.

Велегост успел подхватить его и удержать, хотя ноша легла в ладонь тяжестью, с которой не могло сравниться самое неподатливое прави́ло. Но он привык в решительные моменты действовать, а не рассуждать. А сейчас купец стремился любой ценой увести корабль от проклятого острова и вернуться домой.

– Поворачиваем назад! – скомандовал он матросам, и те повиновались, работая веслами, передвигая прави́ла и перекладывая по ветру паруса.

Сам Велегост держал посох – тот все еще делал корабль невидимым для кружившей над островом птицы Могол. Когда же опасность миновала и остров исчез позади в тумане, Велегост спустился в каюту и направил колдовской посох на любимую жену.

– Радонега, вставай! – потребовал он, удивляясь, почему такая мысль не пришла в его голову раньше.

Зачем он столько времени слушался растаявшего, как мартовский снег, колдуна? Тем более что заклятье подействовало.

Радонега открыла ясные очи и, сладко потягиваясь, повернулась к нему с улыбкой. Счастью Велегоста не было предела. Любимая супруга не только полностью исцелилась, но и хотела вознаградить его за отвагу и преданность. Радонега скользнула губами по могучей мужниной шее – и вдруг впилась острыми зубами в кожу. Выступила кровь, но жена лишь рассмеялась и слизала алые капли.

Велегост не придал этому значения, но через неделю плаванья заметил, что сахарные яства и заморские вина, которые он специально сберегал для любимой жены, ее не радуют. Радонега к ним не притрагивалась, зато голодным взглядом смотрела в сторону зачарованных моряков. Да и число гребцов на веслах с каждым днем неумолимо сокращалось.

Как-то раз, спустившись в неурочное время в каюту, Велегост застал жуткую картину. Разорвав шею матроса, Радонега с утробным урчанием пила кровь. Завидев мужа, она зарычала как дикий зверь и приготовилась к прыжку. Но Велегост вновь оказался быстрее. Направил на упыриху посох, с которым не расставался, развеял ее прахом.

В смятении вышел он на палубу. Впереди показался берег. Велегост смахнул застилавшие глаза слезы, внимательнее вгляделся в горизонт и отшатнулся. Не берег то был, а бездонная воронка темной Нави.

Мстительный дух из Бент-Крик

Яна Вуд

Чутье подсказывало: в лесу Бент-Крик я не одна. Я покрутилась на месте, прожигая по-осеннему пеструю чащу напряженным взглядом, но никого не увидела. Последнее время, когда я бродила по здешним тропам, мне вечно мерещилась всякая чертовщина.

Возможно, сказывалась усталость. Я училась в колледже и подрабатывала официанткой. Порой мне хотелось бросить работу и посвятить все время учебе, но работа приносила деньги, а без них по счетам не заплатишь. Все эти гребаные налоги. В общем, вы поняли.

Лес был моей отдушиной. Иногда мне казалось, только он и помогал мне держаться. Впервые в лес Бент-Крик меня привел отец. В прошлом иммигрант из России, впоследствии известный американский фэнтези-писатель Марк Рот.

Природа дарила ему вдохновение, помогала справляться с писательским блоком. Так отец называл состояние, когда он впадал в ступор, глядел на белый экран и не мог выжать из себя ни слова.

Мы часто приходили сюда вдвоем. Моя мать умерла, когда я была еще ребенком. Я совсем ее не помнила. Отец обожал мифологию. Он рассказывал мне об американском вендиго и бигфуте,