Фонарщица - Кристал Джей Белл

чувствую. Снова ко мне прижимается корень. Он обжигает. Гидеон морщится, по его виску стекает капля пота. Я стискиваю зубы, чувствуя, как жар охватывает все мое тело. Нет. Раньше мне удавалось отбиться. Я ведь фонарщица. Ему меня не изменить.

Крик рвется из меня, когда корень проникает под кожу. Я извиваюсь, теряя последние силы, и падаю как подкошенная. Гидеон опускается со мной на мостовую, не ослабляя хватку. Он радостно улыбается, когда корень ползет сквозь мою ладонь и поднимается по предплечью, напористо раздвигая ткани, словно гвоздь, вбиваемый в плоть. Я смотрю, как корень движется под кожей, напоминая темную, пульсирующую огнем вену. Меня охватывает отвращение. Я снова пытаюсь вырваться, но боевой дух оставил меня. Иссяк.

– Ты пила мой чай.

Мои веки отяжелели, но мне удается взглянуть в голубые глаза Гидеона. Нет. Уже не голубые. Мутные. Пустые. Его чай? Любимый чай Гидеона, землистый отвар, который мы пьем уже не одну неделю. Огонь продолжает жечь меня до костей.

– Ты впускала меня в себя неделями. Добровольно, – бормочет он, поглаживая свободной рукой мою щеку, его пристальный взгляд не мигает. – Твоя защита уже не та, что прежде.

Мне представляются пиявки, запертые у меня в животе и сосущие мою кровь под защитой моего предательского тела. Но нет. Это нечто большее. Что бы ни было в его чае, какая-то частичка его самого, я выпила это, не задавая вопросов. Сама того не ведая, я пошла у него на поводу и тем самым впустила его. После пожара и схватки, о которых он так распинался.

– Мы отыщем лазейку, – бормочет он. – Мы всегда так делаем.

Гидеон отпускает мое запястье, но я все еще чувствую его. Внутри себя. Частичку его самого. Семя. Внезапно оно начинает расти. Разрастается. Вокруг меня. Везде. Мои мышцы твердеют вокруг него. Моя кожа. Нервы. Все мое тело.

Он наклоняется ближе, в его дыхании чувствуется сладковатый привкус гниения. Я слышу голоса вдалеке. Может быть, они откликаются на мой крик? Но туман сгущается, скрывая нас от ищущих взглядов.

Слова Гидеона звучат шепотом на ухо, колючей лаской по шее.

– Ты – моя.

Он поднимает меня на ноги, держа за вытянутую руку. Боль в ноге переходит в тупую пульсацию, постепенно затихающую. Как и боль в голове. Гидеон, продолжая держать меня за руку, сплетает наши пальцы, словно красуясь обручальным кольцом. И в каком-то смысле так оно и есть. Потому что я навеки связана с Гидеоном. Теперь мы с ним едины. Моя кожа грубеет. Темнеет. Так быстро. Слишком быстро.

Непрестанное колебание маятника в конце концов замедляется. В тумане возникает неясный огонек и постепенно становится больше. Ярче. Это то, что видели другие перед тем, как их обратили? Последний взгляд на то, что было навсегда отнято у них? Но по мере того, как он приближается, вместе с ним появляется и фигура. Я ахаю, не в силах скрыть удивления. Гидеон оборачивается.

Масляная лампа взрывается от удара. Стекло разлетается вдребезги, разбрызгивая горящее масло, охватывающее Гидеона второй кожей. Он кричит, и этот крик одновременно человеческий и дьявольский. Это стон дерева, ломаемого бурей, грохот камнепада, вопль заживо горящего чудовища. Его волосы поднимаются, как горящие лепестки во время пожара в его доме. Бледная кожа покрывается волдырями, краснеет и обугливается. Все же против огня бессилен и он.

Улица светлеет, туман превращается в мягкое облако, клубящееся вокруг кричащего солнца. Гидеон заслонил меня своим телом от большей части смертоносных брызг, но я все равно чувствую жгучие укусы отдельных капель. Похоже, я ничего не могу с этим поделать, тело меня не слушается. Появляется мама и смахивает капли горящего масла с моей одежды и вытянутой руки. На ее лице отражается ужас, глаза широко раскрыты. От того ли, что она сейчас сделала, или того, что может за этим последовать? Так или иначе, у меня разрывается сердце при виде нее.

Порыв ветра доносит запах паленых волос и обожженной плоти, от которого щиплет в носу. Запах горящего хлопка и кожи. Едкая вонь ворвани, а за ней – сладковатый запах горящей березы. Огненное чудище в обличье Гидеона разворачивается и направляется к нам, прихрамывая. Я делаю глубокий вдох, готовясь к тому, чтобы сгореть заживо. Затем время замирает, и передо мной оживает слепящей вспышкой мой кошмарный сон.

Корабль в моем кошмаре всегда был в огне, фигура на носу кричала, охваченная пламенем, а я сидела, не в силах сдвинуться с места, и смотрела, как ко мне приближается неизбежность. Как и сейчас. Мой пульс учащается, у меня перехватывает дыхание, и от этого прозрения ком встает в горле. Мириам сгорела наяву точно так же, как и в моих снах. Теперь зло, воплощенное в Гидеоне, приближается ко мне, а я смотрю на него, беспомощная, не в силах пошевелиться, прямо как в моем кошмаре. Но я всегда просыпалась. Это окончание кошмара, которое мне еще не доводилось видеть.

Мама поворачивается и порывисто обнимает меня, словно любящий щит. На краткий миг меня окутывает ее тепло и сладкий запах мыла, несомненно ее. Жар пламени ласкает мое лицо. Маму отрывают от меня, эхо ее прикосновения длится не дольше секунды. Гидеон валит ее на мостовую и бросается на нее, и мое сердце совершает последний рывок. Пламя распространяется, полностью поглощая ее. Огонь ревет, невидимый ветер раздувает пламя. Мама отчаянно кричит, молотит руками и ногами, но начинает задыхаться, и движения слабеют. Ее лицо в оранжевом свете искажено от боли. В глазах свет, губы шевелятся.

Прости меня.

Все происходит так быстро, но при этом тянется мучительно медленно. Мои мысли раздвоились, пока я перевариваю происходящее, словно два совершенно разных человека в одной шкуре. Я смотрю, как мама сгорает заживо, и думаю о Джози. О боли, которую он испытывал в одиночестве. О том, как Гидеон застал Па врасплох. Знал ли Па, что это мама выдала его, когда Гидеон его душил? Надеюсь, что нет. Может быть, прямо сейчас он смотрит на нее и дарит ей прощение. Она искупает свой выбор, пытаясь спасти дочерей.

В то время как часть меня следит за ожесточенной схваткой, другая часть отводит взгляд, думая о самосохранении. Вдалеке множатся голоса и тени. Они близко? Туман застилает глаза, притупляет все чувства. Крики Гидеона и мамы направляют тех, кто достаточно смел, чтобы выйти в туман. Но вскоре они стихают. Я бросаю на них взгляд. Пламя все еще пожирает неподвижное мамино тело, и я знаю, что голоса вдалеке не успеют вовремя. Туман густой, как