Красный бубен - Олег Владимирович Попов

Пух! – уже погромче. А вот что-то кричат, но пока не разобрать что, как будто очень далеко в лесу перекликаются грибники: «…У… а… дуй… сда… уй… ать ою… ука… ля… ляди… ну авай… авай… давай…»

Ирина подтолкнула его и замахала рукой – двигайся! И Мешалкин пошел к Коновалову. Теперь он слышал уже в половину нормы. Но к Мишке не прорваться. Монстры окружили его со всех сторон.

– Юрка! – крикнул Мишка. – Лови шкатулку! – Из-за голов упырей вылетела шкатулка.

Юра подпрыгнул, как баскетболист, и поймал ее.

Монстры повернулись к Мешалкину.

Юра пошел к церкви. Ноги плохо слушались. Голова отдавала телу невнятные команды. Юра одновременно думал, что ему нужно спасать шкатулку, что ему нужно спасать Ирину, что ему надо помочь Коновалову, что он себя плохо чувствует, что ему это все снится.

– Юра, быстрее, быстрее! – закричала Ирина. Она, опираясь на кол, захромала к церкви. – Быстрее!

– Иду!.. Все!.. Уже иду!..

– Папа! Куда ты, папа?! – услышал он.

Мешалкин оглянулся. Прямо за ним стояли Таня с детьми.

– Папа, куда ты?! – запричитала Верочка. – Мы тебя ждали, ждали, а ты от нас опять убегаешь…

– Так нечестно, – сказал Игорек. – Папа, ты же меня учил всегда честно поступать…

– Папа себя плохо чувствует, – объяснила детям Таня. – Сейчас мы заберем его домой и полечим ему ушки. Он поправится и выстругает вам из дерева солдатика и зайку.

Мешалкин улыбнулся. Все, что он видел перед этим, было кошмарным сном, а вот теперь наконец-то он проснулся, и все опять нормально. Он попытался сказать: «Дети! Таня! Как хорошо, что я проснулся. Мне такие ужасы снились». Но вместо этого изо рта вырвалось какое-то мычание. Что-то не в порядке было с речью. Ну, это пустяки, просто он еще не до конца проснулся. А вот сейчас он обнимет их и расскажет им, какой ему сон снился страшный… Он протянул руку. В ней блеснул какой-то предмет. Юра не понимал, что это. Да это было и не важно. Татьяна тоже протянула к нему руки и улыбнулась.

– Иди ко мне, – сказала она.

– Стой! Стой! – закричала Ирина.

Мешалкин вздрогнул и словно опять проснулся.

– Стой, Юра! Это ловушка!

Тут он увидел, что у его жены и детей лица покойников, глаза – как алюминиевые заклепки, изо рта торчат клыки, а по телу ползают червяки и мокрицы.

– Не слуш-шай ее! Не слуш-шай эту проститутку! Я – твоя законная жена. И это твои законные дети! – Татьяна потянулась к шкатулке.

Мешалкина вырвало, как из пушки, прямо на эту ужасную загробную руку. Он попятился.

– Не трогай меня! Не трогай меня, ведьма! – Юра окончательно пришел в себя. Он перекрестил вампирку.

Крестное знамение слабо подействовало на нее.

С флангов Мешалкина обходили бывшие дети.

– Ш-шкатулку! Отдай ш-шкатулку! – шипели они.

Он сунул шкатулку за пазуху, но что делать дальше – не знал.

– Юра, держи! – Ирина бросила Мешалкину осиновый кол.

Кол пролетел над головами монстров. Юра схватил его и замахнулся на Татьяну. И опять перед ним стояла девушка, с которой он танцевал когда-то на студенческой вечеринке и которую выбрал в подруги художника. Юра замер.

– Ну что же ты?! – закричала Ирина. – Воткни в нее!

Но Мешалкин не мог воткнуть. Не мог проткнуть колом свою жену… подругу художника… мать его детей… Он не мог! На глазах у Юры навернулись слезы.

А Верочка и Игорек подошли вплотную, Игорек уже вцепился в рубашку, чтобы вытряхнуть из-под нее шкатулку.

И тут заговорил автомат Коновалова.

– А-а-а! – закричал Мишка. – Получайте, гады-черти!

Игорек и Верочка вспыхнули. Серебряная пуля, сразившая Игорька, обожгла Мешалкину бок. Он вздрогнул и снова очнулся. Очнулся и всадил кол в грудь бывшей жены. Татьяна хрюкнула, завизжала и вспыхнула.

Часть монстров двинулась на Юру, другая – на Коновалова.

– Бежим! Бежим, Юра! – Ирина захромала к церкви.

– Там же Мишка! – Мешалкин рванул к Коновалову, колом отгоняя нечисть. Но пробиться было невозможно.

– Мишка, держись!

– Я живым не дамся! – Мишка вскинул автомат и нажал на крючок. Чик… Щелк… щелк… щелк… Патроны кончились. А убежать он не мог – у него были переломаны ноги. Все, что ниже пояса, не работало.

Кольцо сужалось. Мишка перехватил автомат за ствол и врезал ближайшему монстру.

– Юрка, береги Иринку! – крикнул он и ударил прикладом. А в следующее мгновение Коновалов исчез под горой навалившихся на него живых трупов.

Глава девятая

Дроздов в воздухе

Я хватаю палку и выбиваю крокодилу зубы…

Николай Дроздов

1

Абатуров очнулся, поднял голову и стукнулся о дверь. «В который раз, – подумал дед, – Господь уберег меня, не дал дьяволу зашибить дверью…» Он вылез и перекрестился. Ветер задувал с улицы и раскачивал лампаду. В церковь вбежали Ирина и Юра. Ира прихрамывала.

Юра прислонился спиной к стене.

– Мишку убили. – Он заплакал.

– Как?! Как убили?!

– Он мне жизнь спас… – Юра вытащил из-за пазухи шкатулку. – И шкатулку спас.

С улицы в проем заглядывали монстры, но заходить не решались. Церковь оставалась святой и без двери.

– Надо бы дверь поставить. – Абатуров попробовал приподнять. – Тяжелая… А где Леонид-то?

Из-под лестницы застонали.

2

Григорий Дроздов был самым старым летчиком в полку. Ему уже за сорок. Но крепкое здоровье позволяло до сих пор проходить ежегодные медкомиссии. Конечно, перегрузки легче переносить, когда тебе двадцать, а не сорок, и все же… Дроздов не представлял, чем будет заниматься, когда его спишут. Думать об этом хуже всего. Когда он видел, как люди его поколения, ряженые в дурацкий камуфляж, охраняют киоски, ему делалось дурно. Он старался держать себя в форме. Не пил, не курил, занимался спортом, каждое утро делал силовую гимнастику, бегал по утрам, зимой моржевал и не ел вредного. В армрестлинге, боксе и восточных единоборствах равных ему в полку не было. Бегал и плавал он быстрее всех. Палок бабам мог накидать побольше молодых. Но не болтал об этом на каждом углу. Хотя было о чем. Женщины тянулись к нему. В этом полку Дроздов служил уже седьмой год. Но никто не знал, сколько офицерских жен разделили с ним постель. Почти никто не ушел от него. Даже жена Вани Киселева, которого они теперь разыскивали, не устояла. А ее многие офицеры пытались уломать, и никому не удалось, потому что такая… принципиальная. А вот перед Дроздовым не устояла. И то всего раз. Хорошая женщина. Всем бы такую жену. Григорию стало неудобно, что вот Ваня пропал, а он его жену… Как-то не по-товарищески. Дроздов стал думать другие мысли про других женщин. Даже жена Иншакова, которая была на пять лет старше Дроздова, и та поддалась. И как-то так у Григория все тактично выходило – ни одна не догадывалась, что она у него не одна. Даже его собственная жена за столько лет ни разу не заподозрила. Дроздов относил это не только на счет умелой конспирации, но и на счет своих сексуальных возможностей, – вернувшись от любовницы, он мог всю ночь заниматься сексом с женой, а утром забежать к соседке и вставить ей на завтрак пистон. С его такой подготовкой он, в принципе, мог бы устроиться и в гражданскую авиацию. Конечно, это не совсем то, что летать на истребителях, но уж получше, чем охранять ларьки. Устроиться гражданским летчиком не так просто, но у Дроздова много друзей, друзья помогут. Тот же Иншаков, у которого в Москве связи, обязательно порекомендует его. А рекомендация Германа Васильевича дорогого стоит. В авиации его знают. В последнее время Дроздов тактично свел на нет интимные встречи с его женой. Зачем нарываться? Как будто других женщин нет! Два дня назад она предложила встретиться на квартире у подруги, а он под уважительным предлогом отказался.

– Григорий! – услышал он голос Петра Сухофрукта.

– Слушаю.

– Фух! Хоть ты отозвался! Что происходит, курва мать?! Ни с кем связаться не могу! Какие-то обрывки долетают…

Дроздов тоже не мог ни с кем связаться, но не паниковал. Может, буря магнитная или еще что-то в этом роде. Однако и он слышал обрывки непонятных разговоров.

– Видел сияние какое-то, – продолжал Сухофрукт, – вроде