Да родится искра - narsyy

сне Скитальца, иначе пришлось бы совсем худо. Некоторые поклоняются мелким божествам, вроде Хитрого Чу, следившего за порядком в доме, или Шаддорфельда, покровителя охотников. Было и множество других, о которых ей рассказывал дядюшка Харси, но Аммия не помнила их имен. Он говорил, что дикие племена каменных шаманов, живущих высоко в горах, почитают иных богов, жестоких и кровожадных, а о Шульде ничего не слышали. На Феора тоже иногда находило особое настроение, и он разъяснял ей тонкости изощренной религии южан, у которых был целый пантеон богов. Сам же он не верил ни в одного из них.

Мало ли еще народов жило в Нидьёре? Едва ли кто-то исходил его вдоль и поперек и побывал в каждом уголке.

***

По ночам Аммия страшилась, что Крассур решит вновь завалиться к ней, однако новый самовластец все реже появлялся на втором этаже княжьего терема. Вечерами он устраивал попойки на первом, превратив гостевую залу в пиршественную, как было заведено у предков в древности. Засыпал он там же, прямо в кресле, перенесенном из Зала Приемов. Именно возле него принял смерть Раткар и та часть свартов из Загривка, которая по первому зову не переметнулась к более могущественному хозяину.

Феор не раз предупреждал Хаверона и Харси, что этим все и кончится, если они не пожелают взять новых жен и не оставят наследников, дабы укрепить захиревший род Эффорд, — рано или поздно найдется сила, которая превзойдет и затмит самого князя. Никто из них не придал значения этим странным предвестиям, и вот одно из них сбылось.

Крассур упивался собственной победой, уверенный в том, что, если в городе и остались ее сторонники, то теперь они долго не покажут носа. Порченые отвлекли его от скорой женитьбы. Он рассчитывал расправиться с напастью, заслужить славу избавителя и уже потом взять ее в жены и громогласно объявить себя князем Дома Негаснущих Звезд.

Однако новости приходили все страшнее. Мор разносился по Искорке так скоро, что никакие силы не могли его удержать. Едва пошли слухи, и народ разузнал о поветрии, как одна за другой семьи стали собирать пожитки и искать новое прибежище, особенно бедняки, которым нечего было терять. Аммии не верилось, что это происходит на самом деле. Должно быть, именно так все начиналось в Сорне.

Солнечный день становился все короче. Проснувшись, Жердинка подлетала к окну, приоткрывала створки и тщательно обследовала всю округу, а потом вздыхала, не найдя тайного символа.

Прошло уже четыре дня с того утра, когда она получила будоражащее сердце послание. Воодушевление ее сходило на нет, и вся затея с побегом стала казаться дурной шуткой. И вот очередным вечером, когда на город сошел сумрак, Аммия выглянула в окошко последний раз, уже без всякой надежды, но взгляд ее вдруг зацепился за нечто необычное. Сердце забилось чаще, по телу пробежали мурашки.

Слишком яркая, чтобы ее можно было не заметить, привязанная за какую-то жердь у печной трубы одного из домов, алая тряпица колыхалась на ветру.

Значит, сегодня.

Ее страж с Белых островов, как видно, присоединился к набирающей шума попойке внизу, потому Аммия быстро приготовила все необходимое: сапоги, меховую куртку и шапку, шерстяной кафтан, домотканую безрукавку, теплое нательное белье, двухслойные штаны и еще одни потоньше. В таком наряде даже самые лютые морозы не страшны.

Вечер сменился ночью. Аммия снова выглянула в окно, дабы убедиться, что зрение не подвело ее. Красное полотнище по-прежнему трепало ветром.

Веселье снизу поутихло, перепившиеся сварты уснули, и скоро дом погрузился в тишину. Решив, что время настало, она тихонько оделась, настороженно прислушиваясь к любому шороху и боясь того, что проснется Крассур или к дверям возвратится страж.

Вновь, как тогда в детстве, княжна сложила подушки под одеяло таким образом, чтоб вошедший подумал, будто она просто спит, и не сразу углядел бы пропажу.

В последний раз Аммия окинула взором свою норку, некогда такую уютную, но теперь превратившуюся в темницу. Здесь больше не ее дом. Это место стало чужим. Когда-нибудь, заручившись поддержкой и набрав собственную дружину, она вернется и воздаст предателям по заслугам, но теперь ей надлежит уйти.

Она попрощалась с матерью, прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Руки тряслись ее, сердце трепетало. Прошлый побег из дома едва не сгубил ее.

Холодный воздух ворвался в комнату — еще вчера она смазала петли ставней салом, чтоб не скрипели. Безлунное небо вселило надежду, что ночь скроет ее от самого зоркого взгляда.

Аммия убедилась, что во дворе никого нет, перекинула ноги через подоконник, мягко ступила на карниз и прикрыла за собой внутренние створки, потом собралась с духом и прыгнула во двор, уметенный снежным крошевом.

Расшатавшееся бревно тына давно заменили, но был и другой способ выбраться наружу. По зарубкам, которые когда-то предусмотрительно насекла, она легко вскарабкалась и перемахнула через забор, едва веря в то, что делает. Только теперь она осознала, что эта рискованная, гибельная затея действительно может увенчаться успехом.

Пригнувшись и натянув капюшон, Аммия прокралась вдоль тына и огляделась по сторонам — город спал крепким сном: собак загнал в конуру крепнувший мороз, самые стойкие пьянчуги разбрелись по домам или уснули.

Старый дуб, росший невдалеке у обрыва, был поистине огромен — чтобы обхватить его могучий стан потребовалось бы пятеро взрослых мужчин. Когда она приблизилась, от ствола отделилась тень, и Аммия охнула.

Кого она ждала? Матерого воина? Несокрушимого защитника? Смейся, Крассур!

К ней скользнул тот самый парнишка, который ловким способом доставил послание. Подбитый мехом плащ и торчащие у пояса ножны выдавали в нем сына знатного сварта, но росточком он был чуть выше ее, а на вид ему она не дала бы и тринадцати.

— Кто ты? — выдохнула Аммия.

В голове ее уже рушилась всякая надежда. Далеко ли она уйдет с таким проводником? Но, быть может, он не один? Не мог же Феор доверить ее юнцу.

— Неважно, я друг. Пойдем, кони готовы. Нас выпустят, — зашептал он и кивком головы позвал за собой.

Княжна молча последовала за ним, дабы голосом не привлечь ненужного внимания. Назад дороги не было.

Они завернули в глухой проулок, оттуда шмыгнули в какой-то загон, где их в самом деле ждали два вороных коня, уже оседланных и нагруженных вьюками.

— Нас будет только