Красный бубен - Олег Владимирович Попов

в серьезных песнях. У Лени было несколько друзей, которые любили по обкурке послушать Раду. А из иностранных певиц особенно сильной Леня считал Кейт Буш. В офисе у него Кейт Буш висела на стенке. Ее нашел и раскрутил гитарист из «Пинк Флойд» Роджер Уотерс. «Пинк флойд» Лене очень нравился. Начиная с ранних альбомов «Атом хер мазер» и «Умагума». Многие меломаны не понимали этих пластинок, считали их слишком заумными. А Леня терпеливо ставил им отдельные куски. Особенно кусок с «Умагумы», где жужжат мухи. Какие там стереоэффекты! Теперь, правда, этим никого не удивишь, никто теперь, к сожалению, не может понять, чего такого зашибастого в этом было. Сейчас каждый дебил может купить аппаратуру, качественно записать муху, наложить на нее синтезатор и обработать…

Леня подошел к окну с витой решеткой и заглянул в него. Батюшка сидел в кресле и смотрел телевизор. На экране что-то рассказывал Сергей Доренко. Его лицо было строгим и выражало сдержанный гнев. Леня новостей старался не смотреть, серьезные новости узнаешь и без телевизора, а в телевизоре – одни подставы. Но передачи Доренко и выступления Жириновского он иногда смотрел. Считал их хорошими телевизионными артистами. Он не относился серьезно к тому, что они говорят, но их шоу ему нравились. На экране появился мэр Лужков в строительной каске. Он что-то показывал рукой, стучал по каске кулаком. Доренко Лужкова не любил и наверняка говорил сейчас какие-нибудь гадости.

6

В затылок уткнулось что-то твердое.

– Стоять-молчать! Ноги расставил, руки за голову.

Скрепкин медленно положил руки на затылок.

«Эх ты черт! Говорил себе сколько раз, не надо смотреть телевизор!..»

У него из-под мышки вытащили пистолет.

– Зря вы, ребята, так, – сказал Леня, чтобы понять, с кем имеет дело.

– Ты мент?

– Сам ты мент!

– Ты поговори! – Леню сильно ударили в бок. – Язык-то быстро подрежем! – Что-то знакомое уловил он в голосе.

– Дука, ты?

Крепкая рука схватила Леню за плечо и развернула.

– Скрепка! – Перед ним с пистолетом в руке стоял старый лагерный корешок Гена Дукин.

Они обнялись.

– Ты чего тут, Скрепка? Ты ж не мент!

– А ты чего? Ты, что ль, мент?

Они засмеялись.

– Сколько лет! – Дука сунул пистолет в карман.

– Ты что, в Москву перебрался? – Леня хлопнул Дукина по плечу.

Дукин был из Нижнего Тагила, работал на металлургическом комбинате. Сел по хулиганке. После зарплаты выпил с друзьями и на междугородном узле связи поотрывал все трубки. Его брат, радиоэлектронщик, мастерил из них наушники и звукосниматели для электрогитар. В то время с наушниками и звукоснимателями было туго. Отсутствие в магазинах музыкальных товаров отзывалось отсутствием трубок в телефонах-автоматах. Забирали Дуку из мастерской брата. Будучи натурой артистической, он разыграл целый спектакль с фейерверком. Сунул участковому в лоб самодельный электрошок, разбил лампочку и хотел в темноте сбежать, но милиционеры на выходе поймали его в мешок. На суде Дука произнес речь в свою защиту, сказал, что в Союзе меломаны подвергаются преследованиям и он теперь во весь «Голос Америки» собирается заявить, что он никакой не вор, а человек, который любит музыку больше, чем жизнь. Музыка для него типа наркотика, и если общество считает, что он сделал что-то не то, его нужно не в тюрьму сажать, а лечить и помогать, протягивать руку помощи. Речь произвела впечатление, Дуку с братом не стали сажать в тюрьму, а законопатили в дурку. Там было настолько хреново, что Дука понял, что перестарался и ему надо в тюрьму. Ему удалось соблазнить психиаторшу, и та помогла Дуке пройти очередное обследование. Его признали вменяемым и отправили в тюрьму. В тюрьме Дуку уважали за веселость, но иногда били за длинный язык. Не всегда мог он остановиться вовремя… Скрепкин подружился с ним и с Ваней Ботясовым. Держались вместе, и на них особо не прыгали.

– Да я тут недавно, – ответил Дукин. – На работу устроили ребята. В Тагиле кисло…

– Ну? Значит, нормально все?

– Да нормально. – Дука махнул рукой. – А ты чего тут?..

– Я-то?.. А ты чего? – Леня нахмурился.

– Да вот… – Дукин все еще улыбался. – Это… сказали, тут живет какой-то вредный поп, который бизнесу мешает. Надо его отвезти куда следует.

– Понятно… Ты что, Дука, сектант?..

– Да ты чего?! Просто дело делаем. Наняли нас, вот и делаем. Работа такая! Бизнес!

– Понятно. Ну тогда давай, убивай меня!

– Ты чего, Скрепка?!

– Давай убивай! У тебя сейчас такой бизнес, что ты должен меня убить!

– Ты-то тут при чем? – опешил Дукин. – Ты, что ли, поп?.. Да нет, ты не поп. Я попа фотокарточку видел. Ты ж не поп?

– Я не поп. – Леня помотал головой. – Но я у тебя на пути! И это, как я понимаю, Божья воля, что именно я у тебя на пути встал! Твоими бы руками, Дука, враги вырвали бы у России сердце! А сердце у России вырывать – это не трубки у автоматов отрывать! – Леня схватил Гену за грудки и встряхнул. – Ты понимаешь это, Дука?.. Я здесь, и Ботяс здесь, чтобы сердце России защитить! А ты здесь, чтобы нас убить и сердце вырвать!

– И Ванька здесь?! Ну… Тогда все! Ты меня знаешь! Для меня дружба круче, чем бизнес! Тем более, ты говоришь, тут где-то сердце России. Я… хрен знает… но раз ты говоришь… я тебе верю. Где Россия, там бизнес сосет! Держи ствол. – Дукин вернул Лене пистолет. – Сейчас я отбой дам. – Он вытащил из кармана рацию. – Всем отбой пока! Пушки убрать!

– Я в тебе не сомневался, – сказал Скрепкин. – Пусть те, кто думает, что за бабки все можно, пусть они говном умоются! Я Ваню позову. – Леня вытащил мобильный.

Подошли дукинские братки. Дукин объяснил им, что к чему. Подошли скрепкинцы. Дукин с Ваней обнялись. Леня стоял и улыбался, он был счастлив, что все так обернулось. Он отвел от отца Харитона опасность, встретил Дуку, который не продал дружбу и не предал веры. Он еще раз убедился, что русские – лучшие люди на земле, которые не продаются и не покупаются. Откуда-то появилась бутылка. Пустили по кругу. За дружбу русского народа пили прямо из горлышка. Стало хорошо и радостно.

7

Что-то мелькнуло в кустах. Или показалось? Стемнело – видно плохо. Леня уловил там движение каких-то морд с круглыми блестящими глазами и носами – консервными банками. Откуда таким инопланетным харям взяться посреди Москвы? Бред! Леня переключился на разговор и стал слушать Дуку, который рассказывал, как он в Тагиле щемил скупщиков акций.

– Понаехали гады в наш город, – рассказывал Дукин. – Нам самим живется хреново! А тут еще приезжают за наш счет жировать! Народ бедствует! А у него последнее забирают! Потом накупят себе акций, посадят американского директора, он бабки будет в Нью-Йорк отправлять, металл в Японию, а работяг уволит и поставит на их место киберробота! И все! А потом еще русские будут платить за пользование их роботом! Чубайс-аусвайс!.. А мы гостиницу, где они засели, блокируем со всех сторон и наступаем. Психическая атака, как белые в Чапаеве. Они, гады, отступают с первого этажа на второй. Мы за ними. Они на третий. Мы за ними. Они на четвертый. Мы за ними. Они на чердак. И мы на чердак. Они на крышу. И мы!.. Говорим им: «Бабки нам – вниз спускаетесь по лестнице. А если нет – прыжок в бездну…»

У Лени закружилась голова. Затошнило. Перед глазами запрыгали разноцветные зайчики. Водкой, что ли, отравился? И выпил-то всего ничего. Ноги ослабли. Дука схватился за горло и стал красным, как томат. Ваня Ботясов вытаращил глаза и ловил ртом воздух. Лысый зашатался, взмахнул руками и повалился на спину. Его ноги било судорогой.

Леня понял, что это за хари в кустах. Он закрыл нос рукавом пиджака, выхватил пистолет, бросился к кустам, стреляя наугад.

Кто-то упал. Кто-то побежал сквозь кусты, треща ветками. Леня стрелял на звуки.

На земле лежал человек в черной кожаной куртке и противогазе, рядом валялся баллон, из которого струился голубоватый дымок.

Леня сорвал с трупа противогаз, натянул на себя. Кашель раздирал легкие. Живот крутило. Нужно спасать отца Харитона и друзей.

Но спасать друзей было поздно. Его друзья и люди Дуки лежали