Курская битва. Коренной перелом в Великой Отечественной войне - Валерий Николаевич Замулин

В конце января 1943 г. в штабе Южного фронта тоже прошло совещание по этой проблеме, на котором присутствовал и П.А. Ротмистров. «На обсуждение этого вопроса, – вспоминал он, – я был приглашен к командующему войсками Южного фронта генерал-полковнику Р.Я. Малиновскому и члену Военного совета генерал-лейтенанту Н.С. Хрущёву. Я высказал мнение танкистов о необходимости проведения дальнейшего организационного массирования танков, для чего нужно создать танковые армии однородного типа и пересмотреть способы их применения на поле боя. Высказанные мною взгляды были одобрены. В заключение нашей беседы Н.С. Хрущёв сказал, что он позвонит И.В. Сталину и попросит его выслушать мои предложения о создании танковых армий нового типа. Вскоре я приехал в Москву с докладом по вопросу пополнения 3-го гв. танкового корпуса, которым я в то время командовал, новой материальной частью и людьми. В Москве я был принят И.В. Сталиным. Он внимательно выслушал меня и одобрительно отнесся ко всем предложениям. Через несколько дней состоялось решение о создании 5-й гв. танковой армии»[814].

И.В. Сталин принял Павла Алексеевича не сразу после совещания, как может показаться из приведенной цитаты, а лишь 17 февраля 1943 г., но разговор состоялся действительно основательный, он продолжался 1 час 45 минут[815]. Это была вторая встреча с Верховным главнокомандующим. Впервые они встретились в ноябре 1942 г., тогда комкор был вызван в Кремль для личной беседы по вопросу применения танковых соединений в прошедших боях. И.В. Сталин интересовался этим человеком. Он запомнил фамилию командира одной из первых гвардейских танковых бригад, которая получила это звание за успехи под Москвой. Он отмечал его стремление делиться накопленным опытом (статья П.А. Ротмистрова была опубликована в «Правде» 24 июня 1942 г.). Знал Верховный и положительную характеристику, которую давало ему ГАБТУ: «Хорошо подготовленный командир, твёрдо управляет соединением, партии Ленина – Сталина предан, авторитетом среди подчиненных пользуется». Вероятно, И.В. Сталину понравился этот невысокий, в очках танкист, да и выбора особого у него не было – проблема подготовленных кадров армейского звена стояла в тот момент очень остро. Поэтому не случайно, когда в начале 1943 г. встал вопрос о кандидатуре командующего гвардейской танковой армией нового типа, выбор пал на него.

Днем рождения 5 гв. ТА стало 22 февраля 1943 г. В этот день была подписана директива НКО № 1124821 о формировании двух танковых армий трёхкорпусного состава[816]. Местом её дислокации была определена Воронежская область. В неё включили 3 гв. Котельниковский танковый, 29 танковый и 5 гв. Зимовниковский механизированный корпуса, а также армейский комплект частей обеспечения. Период сколачивания – до 25 марта 1943 г. Через месяц фронт стабилизировался, и сроки готовности к боям продлили, начавшаяся оперативная пауза существенно повлияла на уровень её бригад и корпусов. За всю войну они не получат столько времени на сколачивание и учебу, как в период формирования. К началу Курской битвы по уровню укомплектованности и выучки она заметно выделялась из всех подобных ей объединений, в том числе и 1 ТА.

Чуть раньше П.А. Ротмистрова, в январе 1943 г., Михаил Ефимович тоже побывал в Кремле. Из рук И.В. Сталина он получил два очень важных документа. В одном говорилось, что начинается формирование 1-й танковой армии и он назначается её командующим, а во втором – о присвоении ему звания генерал-лейтенанта. Это был радостный и в то же время тревожный момент, т. к. уровень требований к нему и его ответственности как командарма были существенно выше, чем командира корпуса, даже механизированного. В книге своих воспоминаний М.Е. Катуков ошибочно указал даты этой встречи, начало января 1943 г., и одного из документов, которые ему показал И.В. Сталин, – постановление ГКО от 4 января 1943 г. о создании армии[817]. В действительности же этот разговор состоялся 29 января 1943 г., в тот самый день[818], когда и было подписано постановление ГКО № 2791 о формировании 1 ТА. Она должна была создаваться в тылу Северо-Западного фронта на базе 29 А, но по смешанному штату. В неё вошли «родной» Михаилу Ефимовичу 3-й мехкорпус, которым теперь командовал генерал-лейтенант С.М. Кривошеин, и 6-й танковый генерал-майора А.Л. Гетмана, а также 112-я танковая бригада[819], четыре отдельных танковых полка, две стрелковые дивизии и четыре лыжных бригады[820]. Сроки формирования Москва установила жесткие, полная готовность к 8 февраля 1943 г. Спешка была связана с тем, что её планировалось использовать в наступательной операции «Полярная звезда», первоначальной целью которой был разгром всей ГА «Север».

Сработанность командарма со своим первым помощником – начальником штаба – всегда залог слаженной и результативной работы всего управления, особенно в период формирования или подготовки к крупным операциям. Причём не секрет, что отношения начинают складываться с первых минут знакомства и крепнут в ходе общего дела. То, что танковая армия создавалась на базе общевойсковой, создало немало трудностей. Михаил Ефимович отмечал, что хотя назначенный начальником штаба генерал-майор Н.С. Дронов оказался человеком старательным, исполнительным, но далёким от танковых войск. Поэтому работа у него сразу не заладилась. «И чем дальше, тем больше Дронов чувствовал себя не в своей тарелке»[821], – вспоминал командарм. И тогда при поддержке Г.К. Жукова был решён вопрос об обмене начальников штабов: прежний убыл в 22 А, а на его место переведен генерал-майор М.А. Шалин, с которым у М.Е. Катукова уже сложились хорошие, рабочие отношения. Михаил Алексеевич не только быстро поставил дело на требуемый уровень, но и стал человеком, на которого в трудную минуту командарм мог положиться как на себя. М.Е. Катуков ценил деловые качества своего начштаба, его профессионализм, спокойствие, внутреннюю собранность, умение держать нити управления войсками под постоянным контролем. Генералам довелось не только вместе пройти до конца войны и встретить Победу в покорённом Берлине, но и сохранить добрые отношения до конца жизни. «Мне повезло с начальником штаба Михаилом Алексеевичем Шалиным, – писал в своих мемуарах, в контексте событий под Курском, М.Е. Катуков. – До войны он работал военным атташе в Токио. Это был необычайно работоспособный, точный и аккуртный до педантизма штабист. Бывало, в какое время ни заглянешь в штаб, он всегда за столом. Поглаживает бритую голову и что-то колдует над картой или бумагами. Я мог всегда положиться на него: Шалин всё предусмотрит, ничего не упустит»[822].

Несмотря на значительные трудности, М.Е. Катуков «собрал» армию в намеченные сроки, но операцию в том виде, в котором она первоначально планировалась, Москва была вынуждена отменить. Поэтому участвовать в наступлении не пришлось, а 23 февраля поступила директива о спешной переброске её войск под Курск. Ситуация на Украине резко обострилась в связи с начавшимся контрударом ГА «Юг», поэтому 21 марта Ставка передала её в личный резерв Г.К. Жукова[823], направленного на Воронежский фронт, войска которого с тяжелыми боями отходили из района Харькова. Все части и соединения, кроме стрелковых, прибыли в Курск по железной дороге, разгрузились и сосредоточились в районе г. Обоянь в намеченные сроки. Однако к 27 марта наступление группировки Манштейна было окончательно остановлено без привлечения её сил. А через месяц, 28 апреля, 1 ТА была передана новому командующему Воронежским фронтом генералу армии Н.Ф. Ватутину[824] и приступила к подготовке летней компании по его плану. К этому времени Москва приняла предварительное решение о переходе к преднамеренной обороне в районе Курской дуги и разработке одновременно двух операций фронтов, удерживавших её: оборонительную и наступательную, получившую впоследствии кодовое наименование «Полководец Румянцев». До второй половины мая войска Катукова готовились только к наступлению на Украину, а затем Ставка приняла решение включить танковые соединения и объединения непосредственно в план обороны Центрального и Воронежского фронтов. С 22 мая штаб Шалина начал разрабатывать контрудары и налаживать взаимодействие с общевойсковыми армиями, удерживавшими обоянское и прохоровское направления, где войскам армии предположительно предстояло вести боевые действия.

В момент передачи Воронежскому фронту первая танковая была укомплектована, если можно так выразиться, по переходному варианту. Изначально её сформировали по штату армии смешанного состава, затем стрелковые дивизии и лыжные батальоны забрали, но и до штата армии однородного состава её никто доводить не планировал. У фронта средств на это не хватало, а у Ставки «руки тоже не доходили», она спешила собрать в кулак стратегические резервы. Тем не менее М.Е. Катуков как никто осознавал, что перед армией буду