Сталинград: дорога в никуда - Анатолий Алексеевич Матвеев

– Пусть теперь там понюхают пороху. Пусть хоть чуть-чуть встряхнёт штабную шелупень.

К телефону его позвал связист. Вызывал комполка, и, судя по голосу, не нравился ему миномётный обстрел. И он, в блиндаже согнувшись в три погибели, кричал в трубку:

– Что там у тебя? Немцы наступают?

Батальонный усмехнулся и сказал:

– Пока не наблюдаю.

Приложил трубку к груди, раздумывая, что сказать. Опять приложил к уху и сказал:

– Может, на Михеича навалились. Отсюда не видать.

– Пошли кого-нибудь, а то с ним связи нет. И сразу звони.

Голос комполка был другой, словно подменили человека на другом конце провода. Батальонный положил трубку и, глядя на связиста, понимая, что посылает человека туда, откуда тот может и не вернуться, сказал:

– Мишка, смотайся к Михеичу. Узнай, что там, и обратно. И голову-то побереги, на рожон не лезь. Живой возвращайся. Слышишь, живой.

Мишка умчался, а батальонный взял папиросу, долго чиркал не хотевшей загораться спичкой. Наконец, затянулся и задумался.

Мишка вернулся быстро, батальонный и докурить не успел. Хотел спросить: «Ну что там?»

Папироса, прилипшая к пересохшей губе, мешала говорить. Со второго раза выплюнул и всё-таки спросил, кивая вверх:

– Ну что там?

– Немцы было дёрнулись, а Михеич сделал вид, что драпать собрался. Они вперёд, тут он их и накрыл. Которых пулемётом сразу, а минометом остальных дококошил. Устроил им концерт по полной программе…

Мишка был готов ещё с полчаса рассказывать про действия Михеича. Но батальонный отмахнулся от него, давая понять, что ему и так всё ясно. Но в душе порадовался за батальон Михеича. Человек он хоть и по военным меркам пожилой, но голова работает получше, чем у молодых. Этим он и нравился батальонному. И ещё не любил Михеич бахвалиться. Сделает дело и молчит. Другой бы себя так расписал, что за этот бой ему две награды мало, три надо дать, словно не война кругом, а мирная жизнь.

«Раз немцы сильно давят, значит им надо. А если так, то долго не продержимся», – думал про себя батальонный.

Поэтому почесал голову и подумал, что придётся готовить запасные позиции.

Легко сказать. Встать в чистом поле и налево-направо траншеи копать. Только от траншей толку немного, а артиллерии кот наплакал. Навалятся немецкие танки, так проутюжат, что мало не покажется. Расчихвостят полк и в хвост и в гриву.

Комбат ещё долго бы предавался размышлениям, но пришел посыльный из штаба полка, а зачем вызывают, не сказал. Может, и вправду сам не знал, а может, притворялся.

Комполка нервничал и спросил, немного волнуясь:

– Что будем делать, комбат?

Комбат набрал побольше воздуха и выдохнул:

– Отходить надо. К Сталинграду. За дома зацепимся, там танки не повернутся, а с пехотой разберёмся. Без танков немец не немец. А снарядами и минами нас не испугаешь, знаем, проходили.

Комполка сник и спросил потерянным голосом:

– Как без приказа отходить? Без приказа нельзя.

– Когда приказ напишут, мы уже в раю будем.

Комполка, подперев голову, смотрел на расстеленную на столе карту и не знал, что делать. По-своему комбат прав, но как без приказа. Без приказа никак нельзя.

Комбат понял его мысли и сказал:

– Давайте хоть позиции у города посмотрим, а то немец навалится так, что впору бегом бежать. Разметут полк, как солому, и екнуть не успеем. И схорониться негде.

– Твоя правда, – первый раз за всё время согласился с ним комполка.

С тяжелым сердцем вышел комбат из землянки и нос к носу столкнулся с Михеичем.

– Ну что, капитан, узнал, в чем дело?

– К городу отходить надо, – сказал он и добавил: – Приказа ждём.

– Ну, ну, – с сомнением пробурчал Михеич.

Хотел он ещё что-то спросить у комбата, но тот, кивая на землянку, сказал:

– Думает.

Не желая продолжать беседу, собрался к себе, а Михеич к комполка.

Нет, со штабными ему не по пути. Побродив по расположению штаба, сел под дерево, закурил и стал смотреть на небо. Странное чувство овладело им, еще час назад он и не ломал голову, что ждет его завтра. Принесут приказ, растолкуешь бойцам, что и как, а там, как повезёт. А сейчас, думая о будущем, не знал, что будет завтра. Поговорить бы с кем. Кругом одни штабисты. Вроде как люди, а шугаются от него, как чёрт от ладана.

Когда комбат подошел к своим окопам, оттуда был слышен смех. Понятно, анекдоты травят. Постоять среди своих, послушать анекдоты было бы совсем неплохо, может, и поесть. Они замолчали, как только он подошел к ним.

Комбат пошел к себе, завалился на топчан, думая, что пока немцы не начали наступать, надо пяток толковых ребят к городу послать. Пусть посмотрят, что к чему, потом расскажут.

Лучше б самому, но разве людей бросишь. Немцы навалятся. Кто поможет? Сам справляйся.

Позвал к себе пятерых разведчиков, ребята толковые, не хуже его разберутся, что и как. Два года войны за плечами – это что-то да значит. Поэтому долго говорить не стал, а объяснил просто:

– Отступать придётся. Вот в городе и окопаемся. Так что смотрите: три батальона, тыловики и штаб. Народу по списку немало, но в реальности роты поредели. Посмотрите, как оборону построить. Подсказывать не буду, сами разберётесь, не маленькие. Старшим с вами – комроты Твердохлебов.

Ничего разведчики не сказали, повернулись и ушли.

Комбат было расслабился, дело сделал – жди результата. Но их долго не было, и он уже начал волноваться. Надёжных, рассудительных и проверенных ребят мало. А уж в этой пятёрке души не чаял, таких солдат хоть на выставку. С выправкой, правда, не очень, да кому на войне дело до выправки. Главное – дело разумеют. Что ни скажешь, сделают.

Когда по ступенькам кто-то затопал, комбат подумал, разведчики возвращаются. А оказалось, Михеич.

Комбат сел и, не ожидая ничего нового, спросил:

– Ну что, какие новости?

– Никаких.

«Я так и думал», – хотел сказать комбат, но ничего не сказал, а только покивал головой.

На войне порядок, прежде всего, и приказ из штаба армии в штаб дивизии, а уж оттуда в полки ползёт медленно. Всё хорошо, всё правильно. Только на войне время не терпит. Час потерял, потом за день не наверстаешь, а наверстывать придётся. И сколько солдат положат свои жизни за запоздалое или не принятое вовремя решение, или хуже того, неразумно бездумное.

И он сказал Михеичу:

– Своих к городу послал, пусть оглядятся.

– Правильно, – поддержал Михеич.

Сел