Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

Они согласились с тем, что готовилось восстание против УЦР и главный начальник округа «имел достаточно оснований произвести разоружение некоторых частей, в целях предупреждения вспышки гражданской войны»[1782].

Заседание Исполкома рабочей секции Киевского Совета, руководства профсоюзов и фабзавкомов 30 ноября сочло события той ночи необоснованным насилием над революционными рабочими и солдатами. Рабочие организации объявили, что эти «действия провоцируют гражданскую войну, что могущая пролиться кровь всей тяжестью падает на голову политиканов из Г<енерального> С<екретариата>». В отличие от солдатской секции Исполком угрожал всеобщей стачкой и применением вооруженной силы для «отпора» «всяким попыткам контрреволюционных покушений»[1783].

Большевики и их союзники рассматривали конфликт с УЦР в контексте противостояния между СНК и Донским правительством. 30 ноября газета Киевского Совета «Пролетарская мысль» заявила, что в ситуации «обострения классовой борьбы» невозможно занимать нейтральную позицию. Редакция издания утверждала, что генеральные секретари сочувствовали генералу Каледину и активно поддерживали его борьбу против Советов. Они разоружали «революционные гарнизоны» Украины, отказались пропустить войска, когда донской атаман «открыто поднял знамя мятежа и гражданской войны»[1784]. На следующий день газета опубликовала статью с красноречивым названием «Война объявлена». Ее авторы полагали, что помощь Каледину оказывается разоружением неукраинизированных формирований, и доказывали, что УЦР «находится накануне объявления войны правительству народных комиссаров» и стремится «натравить крестьян на рабочих, перессорить между собой все национальности, а Советы уничтожить»[1785].

4 декабря СНК выдвинул ультиматум, в котором открыто обвинил УЦР в «поддержке кадетско-калединского заговора и восстания против советской власти» и требовал отказаться от поддержки Каледина. Если же Рада на это не пойдет, то народные комиссары будут считать ее «в состоянии открытой войны против советской власти в России и на Украине»[1786]. С момента предъявления этого ультиматума, то есть еще задолго до начала военных действий, российские газеты стали писать об Украине в контексте гражданской войны, отношения СНК и УЦР включались в соответствующую рубрику[1787].

Отвечая на ультиматум СНК, Генеральный секретариат заявил, что разоружение «анархически настроенных великороссийских солдат» имело целью предотвратить угрозу «внести в жизнь Украины кровавую братоубийственную войну, анархию и всю ту развращенность, которая царит на территории народных комиссаров»[1788]. Ответственность за «последствия грядущих бедствий братоубийственной войны» Генеральный секретариат возлагал на советское правительство, обещая, что «украинские солдаты, рабочие и крестьяне, защищая свои права и свой край, дадут надлежащий ответ народным комиссарам»[1789].

Можно заметить, что СНК и УЦР по-разному интерпретировали возникший конфликт. Советское правительство представляло его как элемент борьбы с «контрреволюционными» силами, которая разворачивалась по всей России. Украинские власти стремились сделать акцент на межнациональной борьбе между «великорусскими солдатами» и «их братьями украинцами»[1790]. Само понятие братоубийственная война отсылало не столько к внутреннему противостоянию между гражданами, сколько к межнациональным отношениям «братских народов»[1791].

Реагируя на ответ УЦР, «Правда» писала, что национальная подоплека конфликта с СНК используется «украинской буржуазией», чтобы «сплотить вокруг себя народные низы». Однако ситуация переживаемой «острой гражданской войны» раскрывала, по мнению большевистской газеты, подлинные замыслы этого класса. Основной тезис статьи сводился к утверждению классовой, а не национальной природы конфликта УЦР с советским правительством. Автор статьи доказывал, что и Каледин, и Рада стремятся к свержению советской власти, а разоружая фронтовые части, украинское правительство помогло «калединцам» учинить «братоубийственную бойню» в Ростове-на-Дону. «И Каледин, и его союзница Украинская Рада ведут всероссийскую, а отнюдь не украинскую и казацкую политику»[1792].

Использования национальной темы в назревающем конфликте с УЦР опасались и украинские большевики. Выступая на областном съезде партии, проходившем 3–5 декабря, В. П. Затонский заявил, что ультиматум СНК был воспринят в Украине как «иностранное вмешательство в местные дела». Таким образом, вместо борьбы с Центральной Радой петроградское правительство втягивалось в «национальную борьбу», в конфликт со всем украинским народом[1793]. Оратор предлагал специально подчеркнуть в итоговом решении съезда, что большевики будут «стараться избежать войны между украинским народом и Россией» и вести войну только с УЦР[1794]. В резолюции областного съезда это предложение Затонского нашло свое отражение. Украинские большевики указали, что Рада вошла в соглашение с Калединым, а разоружение большевистских частей и пропуск через свою территорию казаков на Дон они назвали «прямым вызовом, настоящим объявлением войны неукраинским рабочим и крестьянам». Ультиматум СНК расценивался областным съездом большевиков как ответ на объявление войны. Борьба велась не против украинского народа, а против «притаившейся контрреволюции, скрывающейся за Генеральным секретариатом»[1795].

Выдвижение во главу угла национального аспекта конфликта УЦР и СНК не удовлетворило и украинских меньшевиков, хотя краевое совещание их партийных организаций поддержало Раду в ее конфликте с советским правительством. Вместе с тем для «предупреждения ужасов гражданской войны» меньшевики призывали УЦР «вступить на путь тесного соглашения и единения с многочисленными отрядами российской демократии, которые не идут с большевистскими диктаторами, чтобы этим изолировать источник гражданской войны»[1796]. Оценивая же ответ Генерального секретариата на большевистский ультиматум, фракция меньшевиков в Малой раде заявила, что в ноте украинского правительства крайне слабо подчеркнута связь между «украинской и русской демократией», нота исходит из «полной оторванности Украины от остальных частей России». «Еще призрак гражданской войны не исчез, — говорилось в заявлении меньшевиков, — и поэтому связь с демократической Россией необходимо подчеркнуть значительнее»[1797].

Схожим образом отреагировал и украинский Бунд. Автор статьи, опубликованной в газете «Фолксцайтунг», утверждал:

Украина приняла войну, как войну против кучки одураченных солдат, а не против Великоруссии (так в оригинале. — Авт.). Это не национальная война украинцев против великороссов, а борьба против нападения авантюристов и анархистов! Вот почему наш лозунг «Бунда» в этой борьбе: долой гражданскую войну! поддержка генеральному секретариату![1798]

Таким образом, и меньшевики, и Бунд воспринимали противостояние Рады и СНК как часть общероссийского конфликта, считая его борьбой с силами, захватившими власть в центре.

Ситуацию вокруг конфликта Петрограда и Киева обсудил и Всеукраинский съезд Советов, открывшийся 4 декабря по инициативе Киевского Совета. Съезд проходил в напряженной обстановке: большевики обвиняли украинские власти в манипуляциях с представительством на форуме, из-за чего состав его не отражал настроения большинства Советов Украины. Перед тем как покинуть заседание, большевики успели выступить в прениях об ультиматуме СНК. В. М. Шахрай подчеркнул, что собрание должно присоединиться «либо к рабочим и крестьянам, либо к помещикам и капиталистам, интересы которых оберегает Каледин на Дону». Тем не менее он считал, что «инцидент можно ликвидировать без пролития крови». Под инцидентом оратор имел в виду обмен нотами СНК и УЦР. Шахрай заявил, что украинские большевики примут все необходимые меры, чтобы «недоразумение» закончилось миром.