Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

Что касается места Нельсона в Трафальгарской битве, о котором было упомянуто в начале этого рассуждения, то следует заметить, что «Виктори» (его корабль) не делал ничего такого, чего другой корабль не мог бы сделать столь же хорошо, и что слабость ветра не позволяла ожидать внезапной перемены строя неприятеля. Огромный риск, какому подвергался адмирал, когда на его корабле сосредотачивался огонь неприятельской линии, – именно это заставило нескольких офицеров упрашивать адмирала одуматься, – был осужден задолго до того самим Нельсоном, в одном из его писем после Абукирского сражения: «Думаю, будь Господу угодно, чтобы меня не ранили, то ни одна шлюпка не ускользнула бы от нас, чтобы сообщить о деле, но не думайте, что следует порицать кого-либо из офицеров… Я только хочу сказать, что если бы мой опыт мог руководить каждым, то, сдается мне, Всевышний продолжал бы благословлять мои старания».

Тем не менее, несмотря на такое мнение, обусловленное опытом, Нельсон занял передовое положение при Трафальгаре, и после потери вождя битва получила интересное продолжение. Коллингвуд тотчас – правильно или неправильно, неизбежно или нет – изменил планы, на исполнении которых Нельсон настаивал до последнего вздоха. «Становитесь на якорь, Харди!» – велел умирающий флотоводец. «Вставать на якорь? – воскликнул Коллингвуд. – Это последнее, о чем бы я подумал!»

Глава X

Морская война в Северной Америке и Вест-Индии. – Ее влияние на ход Американской революции. – Сражения флотов при Гренаде, Доминике и Чесапикской бухте

Пятнадцатого апреля 1778 года адмирал граф д'Эстен отплыл из Тулона в Америку, имея под командой двенадцать линейных кораблей и пять фрегатов. С ним был в качестве пассажира посланник, отправленный к Конгрессу с инструкциями отклонять все просьбы о субсидиях и избегать определенных обязательств по вопросам отвоевания Канады и других британских владений. «Версальский кабинет, – говорит французский историк, – не печалился о том, что Соединенные Штаты Америки имеют под боком причину для беспокойства, которая заставляет их острее ощущать оборотную сторону французского союза»[183]. Американцы, признавая великодушные симпатии многих французов, в то же время не должны были закрывать глаза на корыстные побуждения французского правительства. Впрочем, ставить ему эти побуждения в вину тоже неправильно, так как долг требовал от министров заботиться прежде всего об интересах страны.

Д'Эстен совершал свое плавание неторопливо. Говорят, он тратил много времени на учения и даже не чуждался праздности. Как бы то ни было, он достиг своего назначения, мыса Делавэр, не ранее 8 июля, потратив на весь переход двенадцать недель, причем четыре – до выхода в Атлантику. Английское правительство было осведомлено о задачах его плавания еще до выхода эскадры из Тулона; едва отозвав посланника из Парижа, англичане тотчас направили в Америку приказ очистить Филадельфию и сосредоточиться в Нью-Йорке. К счастью для англичан, движения лорда Хоу отличались энергией и цельностью, в отличие от д'Эстена. Сначала собрав флот и транспорты в Делавэрской бухте и затем поспешив с погрузкой необходимых материалов и припасов, он оставил Филадельфию, когда армия выступила оттуда к Нью-Йорку. Десять дней понадобились для перехода к устью бухты [184], откуда отплыли 28 нюня, за десять дней до прибытия д'Эстена (более чем через десять недель после выхода того в море). Далее флот дошел попутным ветром за два дня до Сэнди-Хука. Война неумолима; добыча, которую д'Эстен упустил из-за своей медлительности, опрокинула его попытки напасть на Нью-Йорк и Род-Айленд.

Через день после прибытия Хоу в Сэнди-Хук английская армия дошла до высот Нейвсинк после трудного перехода через Нью-Джерси, когда ее по пятам преследовали войска Вашингтона. При энергичном содействии флота она вошла в Нью-Йорк 5 июля, и тогда Хоу отправился обратно, чтобы преградить вход в порт французскому флоту. Так как никакого сражения не последовало, то мы не будем приводить подробностей его усилий; но весьма интересное описание их одним офицером флота можно найти в сочинении Экинса «Морские сражения». Правда, нужно обратить внимание на сочетание энергии, мысли, искусства и решительности, выказанное адмиралом. Задача, ему предстоявшая, состояла в защите удобного прохода шестью 64-пушечными кораблями и тремя 50-пушечными против восьми или более 74-пушечных, трех 64-пушечных и одного 50-пушечного, – можно сказать, против силы, вдвое превосходившей его собственную.

Д'Эстен встал на якорь вне бухты, к югу от Сэнди-Хука, 11 июля и оставался там до 22 июля, занятый промером отмелей. 22 июля сильный северо-восточный ветер, совпавший с сизигийным приливом [185], поднял воду на отмелях до тридцати футов. Французский флот снялся с якоря и начал выбирать на ветер, к пункту, удобному для перехода через отмели. Но затем храбрость оставила д'Эстена под влиянием предостережений лоцманов; он отказался от атаки и спустился к югу.

Морские офицеры могут только посочувствовать этой нерешительности моряка, послушавшего лоцманов, особенно у незнакомого берега, но такое сочувствие не должно скрывать от нас проявлений человеческого характера. Каждому, кто сравнит действия д'Эстена при Нью-Йорке с действиями Нельсона под Копенгагеном и под Абукиром или с действиями Фаррагута при Мобиле и порте Гудзон, будет очевидна сравнительная слабость французского командира как военного вождя, который ведом исключительно военными соображениями. Нью-Йорк был средоточием британского влияния, падение этого города ознаменовало бы близкое завершение войны. Впрочем, в оправдание д'Эстена нужно припомнить, что, кроме военных, он опирался и на иные соображения. Французский адмирал, без сомнения, имел инструкции, подобные тем, какие были выданы французскому посланнику, а потому, вероятно, рассудил, что Франция ничего не выиграет от падения Нью-Йорка, которое могло бы привести к миру между Америкой и Англией и дать той возможность обратить всю силу против Франции. При его нерешительном характере даже менее важная причина оказалась бы достаточной для того, чтобы прервать проход флота через отмели.

Хоу был счастливее д'Эстена, ибо не разрывался между целями. Когда он успел выйти из Филадельфии и спасти Нью-Йорк своей неутомимостью, ему выпала другая почетная задача – спасение Род-Айленда, для чего требовалась не меньшая поспешность. К нему начали тем временем присоединяться корабли флота, отправленного из Англии, но рассеянного по пути. 28 июля он получил известие, что французский флот, ушедший сначала к югу, теперь направляется к Род-Айленду. Через четыре дня после этого Хоу был готов выйти в море, но вследствие противных ветров только к 9 августа достиг мыса Юдит (на побережье Род-Айленда. – Ред.), где и встал на якорь. Он узнал здесь, что д'Эстен прошел батареи днем ранее и тоже встал на якорь между островами Гулд и Каноникут [186]; Сиконнетский