Война моторов. Крылья советов - Андрей Михайлович Мелехов

носителем ракет являлся истребитель И-16. В Зимней войне с Финляндией, начатой Сталиным в том же году, бомбардировщики СБ использовали ракеты уже против наземных целей («Вооружение советской авиации. 1941–1991», с. 436). Союзники – а также немцы и японцы – по сути скопировали то, что в Советском Союзе делали уже в конце 30-х. Британские «тайфуны» начали оснащать трёхдюймовыми (76-мм) ракетами в 1943 году («Air Power at the Battlefront. Allied Close Air Support in Europe 1943—45», с. 59). Американские «тандерболты» получили неуправляемые ракетные снаряды (HVAR: «High-Velocity Aircraft Rocket») в июле 1944 года (там же, с. 73). Люфтваффе использовали неуправляемые ракеты для борьбы с тяжёлыми бомбардировщиками союзников с 1943 года. Германские штурмовики FW-190 начали получать неуправляемые ракеты для борьбы с наземными целями осенью 1944 года («Fokke-WulfF W 190», Vol. 2, с. 361). При этом на создание германской ракеты кумулятивного действия Panzerblitz немцев «вдохновила» «сухопутная» 80-мм ракета WK, которую, в свою очередь, скопировали с неуправляемого реактивного снаряда, использовавшегося советскими «катюшами» (Кирилл Рябов, «Неуправляемые авиационные ракеты Германии»). Учитывая время появления на вооружении ударных самолётов ВВС РККА соответствующих образцов ракет и широкие масштабы их боевого применения, нельзя не задать себе и другой вопрос: а может, «страх Божий» по отношению к неуправляемым реактивным снарядам союзников, в котором немецкие военнопленные признавались в 1944 году, в них вселили уже в 1941–1943 годах— на Восточном фронте?..

Разумеется, «самолётобоязнь» не являлась чисто германским явлением и не сводилась к ужасу, испытываемому исключительно перед неуправляемыми ракетами. Вот что писал о первых «блицкригах» немцев историк Эдди Крик: «Солдаты, защищавшие укреплённые позиции – будь то под Осло, Льежем, Седаном или на линии Метаксы в Греции – совсем необязательно гибли в ходе налётов Ju-87, но конечный эффект всё равно был роковым. Из-за высокой точности бомбометания Ju-87 защитники были вынуждены прекращать огонь и прятаться в убежища. Это, в свою очередь, приводило к ослаблению противодействия атакующим германским войскам. Вдобавок, защитники часто просто бросали свои позиции даже до нанесения воздушных ударов. Во многих случаях хорошо укреплённые позиции уничтожались Ju-87, вслед за которыми шли “панцеры”. Это, в свою очередь, позволяло пехоте продвигаться вперёд, практически не встречая сопротивления. Из 2000 танков союзников, которые были брошены, взорваны или повреждены экипажами, большое число можно отнести на счёт не подвергающегося измерению влияния “эффекта Ju-87” на моральный дух войск и слепую панику, которая охватывала необстрелянных и неподготовленных военнослужащих во время атак пикирующих бомбардировщиков. Некоторые старшие офицеры Люфтваффе, понимая, какое воздействие оказывал на моральное состояние войск противника звук мотора пикирующего Ju-87, предложили устанавливать на самолёты дополнительные сирены, приводимые в действие 70-см пропеллерами, вращаемыми воздушным потоком. Эти устройства, часто называемые “иерихонскими трубами”, крепились к стойкам неубирающихся шасси некоторых Ju-87, а их вой должен был ещё более усиливать деморализующий эффект пикирующего самолёта» («Junkers Ju-87. From Dive-Bomber to Tank-Buster», с. 139). Добавим, что для тех же целей устрашения к немецким авиабомбам крепились специальные свистки (там же). Точно такой же эффект налёты «штук» оказывали и на военных моряков. Так, адмиралу Дж. Сомервиллю (Sir James Somerville) 7 июня 1940 года докладывали следующее: «Непрекращающиеся атаки бомбардировщиков оказывают серьёзный дезорганизующий эффект на все виды боевой работы, делая чрезвычайно трудным поддержание связи и любое общение друг с другом. Это имеет очень серьёзные психологические последствия, так как непрерывный шум постепенно парализует рассудок. Ощущение беспомощности рождает предчувствие поражения» (там же, с. 141).

Интересен в этой связи и факт, приведённый К. К. Рокоссовским в отношении лета 1941 года: «Часто немецкие лётчики вместо бомб сбрасывали продырявленные бочки из-под бензина, издававшие при падении свист и вой. Это уже походило на хулиганство» («Солдатский долг», с. 36). На самом деле пилоты «штук» занимались этим не ради смеха, а потому, что им, во-первых, порой не успевали подвезти бомбы, а во-вторых, поскольку хорошо знали о неоднократно упоминавшемся морально-психологическом факторе «воздушного хищника». Находящийся на земле пехотинец не ведает, что именно «со страшным воем» падает на его голову, а потому так или иначе прекращает огонь по атакующим и прячется в укрытие. Точно так же потом «хулиганили» пилоты советских штурмовиков, «вхолостую» летавшие над немецкими позициями: даже это заметно облегчало продвижение наступающих наземных войск. Тем же порой занимались и лётчики бомбардировщиков союзников, совершавшие холостые пролёты («dummy runs») над окопами попрятавшихся «от греха» немцев («Air Power at the Battlefront. Allied Close Air Support in Europe 1943—45», с. 140). Часто основной задачей авиации и артиллерии при прорыве обороны противника было так или иначе нейтрализовать действия защитников, заставить их «пригнуть головы» и позволить пехоте и танкам без больших потерь приблизиться к атакуемым позициям. Из той же серии и рекомендации атакующим немецким танкистам вести постоянный и интенсивный (пусть и малоприцельный) огонь из пушек и пулемётов по позициям противотанковых орудий. Такой же эффект достигался и при ведении ударными самолётами даже не самого точного огня по позициям зенитных батарей с больших дистанций: у зенитчиков, видевших тянувшиеся к ним сверкающие трассы, так или иначе «играли нервы» и они либо начинали промахиваться, либо вообще прятались в укрытия. Штурмовикам при этом был важен конечный результат – выполнение боевого задания при минимальном уровне потерь.

Единственным самолётом немцев, имевшим статистически значимую вероятность поражения танка в одном боевом вылете, являлся сравнительно малочисленный пикировщик Ju-87.

Признаюсь: после прочтения работ Гудерсона и Крика ваш покорный слуга совершенно по-иному оценивает некоторые события лета 1941 года. До этого момента автор совершенно искренне не мог понять, как командиры советских танковых и механизированных дивизий могли «списывать» на действия германской авиации сотни потерянных в приграничных сражениях танков. Дело в том, что ни количество ударных самолётов, имевшихся в ту пору в распоряжении Люфтваффе, ни противотанковые возможности этих самолётов не могли объяснить удивительные в своей красочности описания всевозможными мемуаристами десятков пылающих машин, поражённых «в хвост и в гриву» демоноподобными «юнкерсами» и «мессерами». Собственно, единственным самолётом немцев, имевшим статистически значимую вероятность поражения танка в одном боевом вылете, являлся сравнительно малочисленный пикировщик Ju-87. Как мы уже знаем, «суперточный» «лаптёжник» мог уничтожить Т-34 бомбой, сброшенной в пикировании, с максимальной вероятностью порядка 2,8 %. Всё остальное авиационное вооружение немцев при действиях против танков (включая и лёгкие – вроде Т-26 и БТ) было фактически бесполезным. На мысль о том, что истинная картина событий могла выглядеть несколько иначе (а также чуть менее драматично), наталкивает послевоенное «творчество» немецких солдат, офицеров и генералов, которые тоже вдруг явственно «вспоминали» чёрные столбы дыма, испускаемые десятками «пантер», «тигров» и «четвёрок», якобы уничтоженных