Вагнер. Дорога на Бахмут. 300! 30! 3! - Аzнеп

из двадцати пяти. Ему было около пятидесяти трех лет. Своеобразный, с философским мышлением, очень начитанный и интересный как собеседник. Колдун, по его рассказам, присел на десяточку по глупости, ему отправили нехорошую посылку, которая определяла срок отбывания наказания. Худощавый, маленький, лет тридцать пять ему было, веселый парнишка, на тот момент он уже отмотал лет восемь.

Вот и думаешь, сидел бы и сидел свои оставшиеся два года без риска для жизни, вышел бы и продолжал жить… Это я хочу написать в защиту кашников как людей и личностей в целом. Да, по различным новостям по нашему узкому фронту проходили и некоторые плохие слухи про них, но как говорится, в семье не без урода. А ведь не единичны были случаи, когда ребятам оставалось сидеть и три месяца, и два, и десять дней, но они шли в этот ад, пытаясь хоть что-то исправить в своей жизни, в жизни своих родных, чтобы потом не говорили, какой папка у того или иного был негодяй и подлец, в разговоре с ними. Я слышал тысячу причин, и ни одной причины оправдания, что где-то он получил свое наказание незаслуженно. Опять-таки не говорю за всех, а только за тех, которые попадались на моем жизненном пути. Сейчас кашники уже не те…

И они по праву стали героями, по праву всю свою вину они искупили кровью и заслуживают рая на том свете, кто не дожил до нашей общей победы.

Райх — парнишка моего возраста, чуть помладше, отбывал свое наказание за закладки, он тоже был интересный собеседник, а спустя полгода стал еще мужественней, серьезнее, как будто вообще другой человек. И вот мы поселились вчетвером, каждый день готовили из того, что было, обед, в основном это сухпаи и что-нибудь из россыпи, россыпью у нас назывались просто овощи, крупы, одним словом все продукты, которые предстояло еще только приготовить. Райх всегда лишковал с перцем. Ребята помогли мне найти и принести кровать и обустроиться на новом месте.

Но меня уже тянуло к новым знаниям, и я постоянно спрашивал у командира, когда начнутся занятия. Корректировщики у нас делились на тех, кто числился в штате штурмовых взводов и осуществлял разведку и корректировку огня штатных вооружений подразделения, и тех, кто был в штате взвода огневой поддержки, они работали в интересах штурмового отряда и осуществляли огневое поражение противника из всех крупнокалиберных средств артиллерии. Таким образом, меня зачисли в штат взвода огневой поддержки корректировщиком. Но первый день помимо моего обустройства на месте был веселым.

Забегает парнишка к командиру, весь на панике, и говорит, что нужна похоронная команда, чтобы взяли с собой ковры, пленку и лопаты. Он прибежал с командного пункта отряда, и для объяснений времени не было. Ну и мы, конечно, попали в эту команду. Сентябрь, жара неимоверная днем, а ночью холодрыга, температура опускалась до нуля. И вот мы начали все напяливать на себя: броники, каски, балаклавы, разгрузки, автоматы… Лица тогда мы еще скрывали от гражданских, напомню, что нас по юридическому факту тут не было, а в городе, как я узнал потом, мы находились недалеко от Светлодарска, в дачных массивах, он делился на две половины — на проукропски настроенных и наших. Поэтому нам нельзя было показывать своих лиц в целях безопасности не только своей, но и наших родных, находящихся дома.

Бывали случаи, что недобросовестные сотрудники по глупости выкладывали фото в соцсети, и потом какая-нибудь бабушка подходила и показывала фото его родным около дома и соответственно предлагала работать на спецслужбы Украины. Это и были те самые спящие ячейки диверсионно-разведывательных групп в наших городах, о которых я писал ранее. И вот мы пошли до места расположения командного пункта отряда. По дороге этот парень нам рассказал, что произошло.

Взяли ребята на передке в плен двух нацистов… Как правило, против нас все это время стояли нацбаты «Айдар», «Азов», «Кракен». Привели на допрос, они не сознавались, хотя у обоих были нацистские татуировки по всему телу, свастики, орлы Третьего рейха и так далее. Один оказался очень дерзкий, начал чуть ли не бросаться на наших, и его угомонили саперной лопатой… Вот его и нужно было взять, тихонечко вывезти, чтобы не видели гражданские, и прикопать. Вообще, тогда командный пункт отряда, мы не понимали, что это за место, а потом при его названии мурашки пробегали по телу, и создавалось впечатление, что лучше пойти за провинность в штурмы, чем попасть туда. Мы туда пришли, но кто-то за нас всю работу уже выполнил, и мы пошли обратно, а по дороге какие-то бабушки крестили нас вслед, а какие-то плевались. Все это казалось таким диким, не с экранов телевизоров, а воочию наблюдать.

Все мы вернулись уставшие, а Дэльта в особенности, — столько времени провести в камерах-одиночках, без нормального питания, а тут резко такие пешие прогулки, его чуть ли не шатало, и пот катился от слабости градом. Наконец-то вечер, пошли искупаться на озеро, вода за ночь еще не сильно остывала, но уже была прохладной, там же и стирались, и ловили в свободное время на оставшихся от гражданских спиннинги окуньков. На территории жили трое гражданских: один дедушка, другой мужчина средних лет и малой парнишка.

Мы их постоянно подкармливали и давали курить, если было, а они взамен выполняли некоторые бытовые задания, если мы просили.

Хотел бы небольшой очерк сделать, краткую историю рассказать, которая также войдет в эту книгу, но уже позже. После написанного стихотворения мне скинули эту фотографию, которую когда-то скидывал я этому человеку. Это апрель 2023 года, Бахмут.

История, значит, была такая… Мы переустанавливали орудие, пушку Д-20, после ее перестановки и ориентирования положено два-три выстрела сделать, чтобы станины сели, пушка встала на свое место. Точность стрельбы соответственно улучшается, потому что она уже не «играет» на почве. Мы, соответственно, все сделали, и я запросил у старшего начальника точку, по которой можно сделать эти посадочные выстрелы… Точку он мне дал без кодировки, простые координаты X, Y. Я, соответственно, вычислил по артиллерийской программе, даже не стал смотреть по карте, что это за точка, и сделал два выстрела, больше не потребовалось, потому что грунт был мягкий. Сидим мы дома — все хорошо, прибегает Виталя (Брезент), он на тот момент уже был в саперах. А он знает, как я к вере отношусь, и говорит: «А ты знаешь, куда ты сейчас стрелял?»

А мы работали на