Пока играет флейточка - Николай Федорович Иванов

хозяина он сидел в кресле, меж его растопыренных пальцев виднелись разводы запёкшейся крови, которые он не смог до конца вычистить снегом. Омич несколько раз порывался подать влажную салфетку, но то ли становилось жалко дефицитных платков, то ли ефрейтор не обращал внимания на подобные мелочи. Небо хмарилось, угроза появления вражьей «птички» исключалась, что давало возможность собраться тесным кружком. А солдата после первого боя и первой крови как раз лучше и не оставлять наедине со своими мыслями. Это и без психологических знаний Журавко любая бабка могла нагадать.

Заказавший мелодию Москвич и впрямь имел право на моральную компенсацию, и Незабудка уложил губы на блестящий мундштук. Вдохнул и поклонился первому нотному зёрнышку.

Вольно разлиться Подмосковью в донецкой обожжённой лесополке не случилось: ефрейтор подхватился, усмотрев приближающегося комбата с алеющим на груди, словно орден, шевроном Спаса Нерукотворного. За морпехом белкой преодолевал выпирающие корневища Брусникин. Замыкал группу, как и подобает вволю навоевавшемуся ещё в афганскою войну, спокойный и уверенный в себе московский гость.

Спас Нерукотворный, даже уезжая, тем не менее продолжал оставаться старшим и над линией фронта с отставшим от батальона ефрейтором, и над настроением десантников, и над казаном с нескончаемым пловом. Его запах достиг начальства, морпех издалека протянул руку за едой, Ветер вытер о колено ложку и протянул командиру. Тот на ходу зачерпнул ею, как ковшом, еды с горкой, отправил в рот. Намерился пройти сразу к штабной землянке, но увидел двух леших, с головы до пят укрытых тряпьём из бабушкиного сундука. Барахло оказалось тёмно-серыми лентами, пришитыми к маскхалату. С не меньшей любовью было облачено в ленточный, под стать весенней погоде, камуфляж и оружие.

«Мы с Тамарой ходим парой», – песенка про нынешних снайперов. Это раньше они работали в одиночку. Ныне же без второго номера, выполняющего обязанности и наблюдателя, и охранника, никуда. По новой тактике он, как ни странно, определяет для стрелка, и какую цель уничтожать первой.

Пришли за украинским Чахликом, который Бессмертный? Только какими-то неповоротливыми они показались, второй номер вообще ковыляет, как после ранения. А может, так и есть? Может, снайперу лишняя резвость как раз и мешает?

Комбат разрешил подойти к ним, спрятавшим лица под масками, лишь Брусникину. Всё оправдано: если солдат в бою просто стреляет по врагу, то снайпер уничтожает уже конкретного человека. Психологическая разница, которая и отодвигает от них посторонних и тем более любопытных. Даже Журавко, пусть и более старшего по званию по сравнению с комвзвода. Судя по всему, морская пехота жила по корабельному уставу, когда на палубе находится только один капитан. На этом участке – взводный Брусникин.

О чем командиры переговорили с «лешими», осталось на их губах, лёгкий шёпот был зарихтован и лёгким ветерком среди деревцев, и «Подмосковными вечерами»:

Не слышны в саду даже шорохи,

Всё здесь замерло до утра…

Судя по всему, до утра ничто замирать не планировало, Донбасс не окрестности столицы. А доля солдата после первой атаки известная – ждать следующую. Разговоры у казана вроде ни о чём, но собравшиеся ловят и примеряют на себя каждую деталь. В сторону лесополки пробует вылететь на разведку на своей механизированной метле не «Баба Яга», которая у хохлов до СВО развозила по полям удобрения, а ныне мины, но тоже весомая «птичка». Видимость падает, но кошмарить врага требуется без оглядок на погоду, хотя подобного наверняка желают и по ту сторону фронта. Значит, и посиделки у котла не такие уж безмятежные.

Камаз привёз доски – получается, продолжится обустройство быта, и в ближайшее время наступление не предполагается. Словно индеец в боевом раскрасе, пробежал ещё один чумазый морпех с неизменным Спасом Нерукотворным на груди. Скорее всего, доделал заглохший БТР, из-за которого моряки и задержались. Но ведь как кстати подвела техника!

Более всего выдают напряжение среди десантников чётки, мелькающие по замкнутому кругу в руках дагестанца. В дополнение к тому, что Купец пустил сигаретную пачку по кругу – угощайтесь, я не жадный.

Тренькнула допотопная, по сравнению с космической аппаратурой, японская моторола у полковника-гастролёра. Не связь, а фуфлыжка. Но когда Россия сидит под санкциями, которых столько же, сколько у Ирана, Северной Кореи, Венесуэлы, Кубы и Сирии, вместе взятых, будешь рад и этому.

Не случаен здесь афганец, от которого зависит сегодняшний день. Пока хмурится, слушая по рации собеседника. Подозвал комбата, поделился шумами в эфире. Тот уловил суть, но посмотрел на часы и развёл руками: рад бы, да не могу.

Плохо. Плохо, если он уедет догонять батальон. И хотя Незабудка вроде убаюкивает, ублажая слух, все напряглись, потому что командиры уже знают то, что вскоре коснётся каждого из подчинённых…

Журавко, подошедший к кухне последним и к обсуждению будущих задач пока не приглашённый, попытался обозначить свою значимость похвалой десантникам:

– Молодцы, отработали достойно.

Хотел добавить, что тот, кто в бою опускает руки, пропускает в голову, но вовремя прикусил язык: рязанские шуточки закончились, здесь любое слово обретает реальность. А смерть любит каждого не меньше жизни.

Только и на глазах у всех выглядеть отрезанным ломтём не хотелось.

– Ещё ни одна страна мира с Россией не могла совладать. И не совладает, пока у нас есть десантура. Пусть противник умрёт героем, а мы поживём. Во благо Отечества.

Угадал тон. Какой солдат не встрепенётся, если его сравнивают с героями прошлого.

– Семён перед отправкой всем привет передавал, обещал скоро вернуться, – продолжал Журавко напоминать о своём участии в бою. Да ещё в его благороднейшей ипостаси – спасении раненого.

Развить тему не успел, командиры, наконец, позвали и его в штабную землянку. Совет в Филях, не иначе. Точно судьба каждого сидящего у казана уже предрешена.

Подтверждая шитую белыми нитками догадку, через мгновение Брусникин выкрикнул и имя сержанта.

Маадыр, добрая душа, пропустил впереди себя в подземное тепло ожидавших под дверью кота и войну. Последняя, не привлекая внимания, сразу юркнула на лежак. Порадовалась, что ни одной мыши не вышмыгнуло из-под брошенного на доски бушлата. Знать, Боцман не зря ест свой хлеб, без мышей в лесу не обойтись.

Понять полёвок можно, они-то жили, никого не трогали, а тут целая военная армада пришла к ним под землю, перерезала ходы-выходы, настроила блиндажей. Только центр на войне не там, где мыши с котом или командир с картой, а где она сама пропишется. Но сейчас ей хочется просто прикрыть глаза и если не подремать, то послушать умные разговоры. Авось и она чем-либо подсобит родственничкам. Месяц назад как