Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

приобретала свободу в открытом море. Стоя перед Брестом, английский флот располагался бы между союзниками; благодаря разведочным судам, он узнал бы о приближении испанцев задолго до того, как могли бы узнать французы. Англия держала бы тогда в своих руках возможность противопоставить каждому союзнику флот, количественно и качественно превосходящий. Ветер, попутный для испанцев, запирал бы союзников в порту. Самые яркие примеры упущения со стороны Англии мы видим, во‐первых, в том факте, что де Грассу позволили беспрепятственно выйти в море в марте 1781 года, хотя английский флот, более сильный, чем флот де Грасса, отплыл из Портсмута девятью днями ранее, но был задержан Адмиралтейством у ирландского берега [228]; во‐вторых, в том, что в конце того года Кемпенфельта послали задержать де Гишена с силой, слабейшей, чем у противника, тогда как дома оставалось довольно кораблей для того, чтобы обеспечить ему перевес. Несколько кораблей, которые должны были сопровождать Родни в Вест-Индию, уже были готовы ко времени отплытия Кемпенфельта; тем не менее ими не воспользовались в предприятии, столь тесно связанными с задачами кампании Родни. Упомянутые силы при соединении уничтожили бы семнадцать кораблей де Гишена вместе с коммерческим конвоем, перевозившим ценный груз.

Гибралтар был, на самом-то деле, тяжкой обузой для английских операций, но тяготевший к нему национальный инстинкт был верен. Ошибка английской политики состояла в попытке удержать множество других пунктов на суше, пренебрегая в то же время быстротой сосредоточения сил для нападения на отряды союзных флотов. Ключевым являлось господство на океане; большая победа там разрешила бы все другие пункты спора, но одержать ее было невозможно при старании выставлять силу везде [229].

Северная Америка была для Англии еще более тяжелым бременем, и чувства нации по отношению к ней были, без сомнения, ложными: гордыня, а вовсе не мудрость поддерживала эту борьбу. Каковы бы ни были симпатии к американцам отдельных лиц и классов в союзных державах, их правительства ценили возмущение американцев только постольку, поскольку те ослабляли силы Англии. Операции там зависели, как было показано, от обладания морем, и в попытках достижения оного крупные отряды английских кораблей отвлекались от противостояния Франции и Испании. Будь реальной надежда, что успешная война сделает Америку тем, чем она была некогда – крепко привязанной колонией Великобритании и прочной базой ее морской силы, – тогда эта война была бы достойна гораздо более великих жертв; но эта надежда выглядела утопией. Однако, пусть Англия лишилась вследствие собственных ошибок преданности колонистов, которая поддерживала и обеспечивала ее власть в портах и на морском берегу, – в тех морях, в Галифаксе, на Бермудских островах и в Вест-Индии у нее оставались еще достаточно сильные военные станции, уступавшие в качестве морских баз лишь тем сильным портам, которые окружены дружеской страной, великой по естественным ресурсам и по населению. Отказ от борьбы в Северной Америке усилил бы Англию намного больше, чем союзников; при сложившихся же условиях ее крупные морские отряды, которые там действовали, неизменно рисковали встретиться с сильнейшим неприятелем, который мог внезапно появиться с моря, как и случалось в 1778 и 1781 годах.

Простившись с надеждой на удержание Америки и признав ту безвозвратно потерянной – так как никакое военное подчинение не могло бы возвратить прежней лояльности, – Англии следовало бы еще отказаться на время от всех тех владений, обеспечиваемых силой оружия, которые только мешали сосредоточению сил, не увеличивая при этом военные возможности. К числу таких владений принадлежит большая часть Антильских островов, ведь вопрос об обладании ими в конце концов решился бы морской кампанией. Зато тогда можно было бы освободить для Барбадоса и Сент-Люсии, для Гибралтара и, может быть, Порт-Маона такие гарнизоны, которые сохранили бы за англичанами все эти позиции до тех пор, пока не решился бы вопрос о господстве на морях; к ним можно было бы присоединить еще одну или две важные позиции в Америке, наподобие Нью-Йорка и Чарльстона, для удержания до тех пор, пока не прозвучали бы гарантии обращения с лоялистами среди населения, достойные чести Англии.

Разделавшись таким образом с лишним бременем, Англия могла бы затем приступить к быстрому сосредоточению своих сил для наступательных целей. Шестьдесят линейных кораблей у берегов Европы – половина перед Кадисом и половина перед Брестом – с резервом дома для замещения поврежденных кораблей не истощили бы английский флот, а тот факт, что этому флоту не пришлось бы сражаться, подтверждается не только нами, когда мы взираем на минувшие дни, но и теми, кто был живым свидетелем тактики д'Эстена и де Гишена, а позднее и де Грасса. Или, если признать таковое рассеяние сил нежелательным, можно было бы ограничиться сорока кораблями перед Брестом, оставив море открытым для состязания испанского флота с остальной частью английского в момент решения вопроса об обладании Гибралтаром и Маоном. Зная то, что известно ныне о сравнительных достоинствах двух противников, мы не можем сомневаться в том, каков был бы результат; Гибралтар, вместо того чтобы быть бременем для Великобритании, сделался бы элементом ее силы, каким он часто был до и после тех дней.

Итак, постоянно напрашивается следующее заключение: каковы бы ни были решающие факторы в борьбе между соседними континентальными государствами, всякий раз, когда возникает вопрос об обладании отдаленными странами, политически слабыми – будут ли это распавшиеся владения, анархические республики, колонии, отдельные военные посты или острова ниже известных размеров, – он неумолимо должен решаться морской силой, организованной военной силой на воде, которая представляет собою водные пути сообщения (столь выдающийся элемент во всей стратегии). Блестящая оборона Гибралтара опиралась на эту силу. Ею обусловливались результаты войны в Америке, и на нее опиралась конечная судьба вест-индских островов, равно как и обладание Индией. От нее будет зависеть и обладание Центрально-Американским перешейком, если возникнет военный конфликт; та же самая морская сила, хотя и несколько стесненная влиянием континентального положения и действиями континентальных соседей Турции, должна стать веским фактором в определении исхода «Восточного вопроса» в Европе.

Раз так, то военная мудрость и экономия времени и денег предписывают вести дела в открытом море так скоро, как только возможно, с уверенностью, что держава, которая приобретет военное преобладание там, в конце концов окажется в выигрыше. В Американской войне за независимость численный перевес неприятельских сил над силами Англии был очень велик; фактический же перевес, уже меньший, все-таки тоже существовал. Военные соображения требовали отречения от колоний, а если национальная гордость не могла того допустить, то надлежало блокировать враждебные военные порты. Если нельзя было обеспечить превосходство сил в блокаде обоих