Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

почему-то чаще называют Юнгом) помогал готовить еще доклад Дауэса. Теперь Дауэс, успевший после принятия своего плана стать вице-президентом США, пребывал американским послом в Лондоне, а Янг по-прежнему оставался частным финансистом и предпринимателем. Германию в Комитете представляли Ялмар Шахт и угольный магнат Альберт Фоглер. Созданный Комитет работал в Париже почти полгода и в начале июня представил свой доклад. Так появился корректировочный план Янга.

Основная сложность работы экспертов заключалась в том, что их Комитету не удалось, как комиссии Дауэса, остаться исключительно в рамках финансово-экономического поля. Комитет постоянно находился под давлением политических вопросов, которые составляли мощный фон всей его работы. Собственно говоря, вопрос был один, но чрезвычайно важный и острый, — вывод англо-французских войск из Рейнланда. По Версальскому договору (ст. 428) Союзники оккупировали Рейнскую область сроком на пятнадцать лет в качестве гарантии выполнения Германией условий мира. В случае добросовестного выполнения немцами своих обязательств часть территории Рейнланда освобождалась по истечении пяти лет, еще одна — десяти и, наконец, полная эвакуация англо-франко-бельгийских войск должна была состояться в 1935 году (ст. 429). Важно отметить, что эта же статья определяла главную задачу оккупации — «гарантии против неспровоцированной агрессии Германии». Если у Союзников оставались подозрения в том, что немцы по-прежнему угрожают безопасности Франции, страны Антанты могли продлить оккупацию Рейнской зоны. Другим поводом для приостановки вывода войск и даже повторной оккупации объявлялось неисполнение Германией репарационных выплат (ст. 430). И, наконец, статья 431 устанавливала, что если поведение Германии «соответствует (comply with) всем обязательствам, вытекающим из настоящего Договора, оккупационные войска будут выведены немедленно». Вокруг этого положения давно шла дипломатическая борьба. Немцы считали, что выполнение плана Дауэса и локарнских договоренностей позволяет им требовать незамедлительного вывода оккупационных войск 105. Французы и англичане всячески тянули время, ожидая завершения хотя бы той части репарационных выплат, которая позволит им рассчитаться с текущими военными долгами.

Еще в сентябре 1926 года, во время таинственной встречи в пограничной французской деревушке Туари, куда Штреземан и Бриан удрали от назойливых журналистов, не дававших им и шагу ступить незаметно в переполненной по случаю вступления Германии в Лигу Наций Женеве, два политика договорились о том, что германские ценные бумаги, переданные Франции с целью укрепления франка и как гарантии будущих платежей, сразу приведут к сокращению численности оккупационных сил в Рейнланде 106. По сути, речь шла о выкупе занятых германских территорий (свободу Саара предполагалось просто купить без всяких последующих плебисцитов). Англичане не участвовали в беседе в Туари, хотя она и состоялась с ведома и одобрения Остина Чемберлена 107. Сам он, правда, относился к ее результатам довольно скептически. «Бриан и Штреземан в Туари предавались мечтаниям, — написал Чемберлен сестре Хильде через три недели после встречи. — Их снам будет не так просто осуществиться... но какое продолжение достигнутого в Локарно, какое оправдание моей политики!»108 Скептицизм Чемберлена оправдался очень быстро. Уже через два месяца Бриан вынужден был объяснять в Национальном собрании, что его не так поняли и никакого досрочного вывода войск из Рейнланда он Штреземану не обещал. О чем конкретно договорились французский и германский министры в Туари, доподлинно неизвестно. Никаких записей и протоколов их беседы, протекавшей за столом, уставленным изысканными блюдами французской кухни и лучшими винами, не велось, а дальнейшие свидетельства самих участников сильно разнятся. Штреземан утверждал, будто Бриан согласился с тем, что «речь идет не о сокращении сроков эвакуации, а о немедленном очищении» Рейнланда 109 при выполнении немцами выдвинутых Францией финансовых условий. Бриан оправдывался, что никаких обещаний он не давал, а речь велась исключительно о намерениях сторон в перспективе. Впрочем, исследователи с недоверием относятся к рассказу Бриана, полагая, что он мог изменить свое изложение, после того как встретил жесткую критику дома и понял, что не в состоянии выполнить обещанное 110. Так или иначе, но уже в ноябре Бриан поставил точку в разговорах о договоренностях, достигнутых во французской деревушке. «То, что было задумано в Туари, — заявил он в Париже германскому послу Гёшу, — разбилось о технические препятствия. Мы стоим перед неизбежной паузой» 111.

Эта пауза затянулась на два года. Французы уперлись и не желали слышать ни о каких подвижках. В условиях, когда общественное мнение в стране по-прежнему видело в Германии главного врага и опасалось возрождения ее боевой мощи, оккупация Рейнланда рассматривалась французами как наиболее действенный способ обеспечения своей безопасности, равно как и гарантия выплаты германских репараций. Не помогла даже историческая встреча Пуанкаре, в очередной раз возглавлявшего правительство, и Штреземана. Она состоялась 27 августа 1928 года в Париже, куда германский министр прибыл для участия в подписании многостороннего пакта Бриана-Келлога. Это соглашение объявляло войну вне закона и в этом смысле являлось дальнейшим развитием послевоенной пацифистской мысли, истоки которой следует искать в борьбе вокруг формулировок Устава Лиги Наций и Женевского протокола. Мысль эта двигалась весьма своеобразно — от сложного к простому. При обсуждении Устава Лиги Наций мировые лидеры пытались не только ликвидировать войны, но и определить меры ответственности и последующего коллективного наказания возможных нарушителей мирового спокойствия. Добиться этого в полной мере тогда не удалось, и Америка предпочла остаться за бортом Лиги в значительной степени из-за нежелания быть втянутой в европейские конфликты помимо своей воли. Женевский протокол 1924 года, предлагавший запретить войны, также не смог решить тех задач, которые изначально ставили его создатели и сторонники. И также благодаря своей «сложности». Державы не смогли достичь взаимопонимания в вопросах арбитража, санкций и разоружения, составлявших суть протокола. Пакт Бриана-Келлога стал третьей серьезной попыткой мирового сообщества поставить войны вне закона, и он оказался удачливее двух предыдущих.

Своему успеху Парижский пакт, как его иногда называют, был обязан, прежде всего, «простоте» и беззубости своего содержания. Изначально проект соглашения был подготовлен Брианом для отказа от войн в двустороннем формате — между Францией и Соединенными Штатами. В ответ американцы предложили сделать договор универсальным. И тут Бриан наступил на те же «грабли», что и его предшественники. Даже в «упрощенном» варианте, который Бриан соглашался сделать многосторонним, он оставлял «в законе» оборонительные войны и войны под эгидой Лиги Наций и Локарнских соглашений, а также объявлял, что новый пакт не затрагивает уже существующих обязательств 112. Французский посол в Вашингтоне и поэт по совместительству Поль Клодель, который передавал в американский Госдеп полученный из Парижа текст, посчитал проект глупым и обозвал его «головкой сыра», рифмуя с фамилией юриста Кэ д’Орсе, который готовил документ (Henry Fromageot — fromage) 113.