Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

Меньшиков не только описывал текущую ситуацию как гражданскую войну, он открыто призывал своих читателей к прямым действиям, соответствующим ситуации внутренней войны, к использованию оружия для подавления политических противников. Такая позиция была присуща и части людей, записывавшихся в это время в правые организации. А. А. Киреев в конце ноября 1905 года сделал запись в дневнике:

Вот она, междоусобная война! Я внес в кассу свой золотой и сделался членом «Союза русского народа». Мой [билет] № 2951. Вот та «guerre civile», которой так испугалась Zizi Нарышкина, когда на днях я ей сказал, что она необходима! Что без этой gue<rre> civil<e> не обойтись уже и потому, что она началась, и только потому, что правительство наше так непроходимо глупо, «белая армия» не организована. Ее нужно было организовать при первых признаках организации армии красной, многого бы не случилось[197].

По мнению современного биографа Киреева, в 1905–1906 годах генерал призывал создавать «белые сотни» и «не останавливаться перед уличными боями и гражданской войной, лишь бы удалось подавить революцию»[198].

Нельзя сказать, что позиция Меньшикова разделялась другими авторами «Нового времени», предпочитавшими использовать слово смута для описания текущей ситуации, но все же в этой среде он не был одинок.

В этом параграфе мы в соответствии с задачами нашего исследования предложили читателям интерпретацию цитат, иллюстрирующих применение словосочетания гражданская война в 1905 году. Такая подборка высказываний может создать ошибочное представление о том, что этот термин был для современников ключевым интерпретационным понятием. Вряд ли это соответствовало действительности: слова революция, самодержавие, конституция, вооруженное восстание и, разумеется, слово смута активнее и чаще использовались разными политическими силами. Даже в текстах тех авторов, которые употребляли понятие гражданская война, оно встречалось реже, чем некоторые из этих слов.

Все же даже беглый очерк истории применения этого словосочетания позволяет высказать несколько предположений.

Авторы, представляющие различные сегменты политического спектра, использовали понятие гражданская война, преследуя разные, порой противоположные политические цели. Опыт проживания в условиях серьезных конфликтов, которые описывались частью авторов как гражданская война или гражданские войны, оказал воздействие на российскую политическую культуру. Уже в 1905 году Ленин писал, что 9 января «рабочий класс получил великий урок гражданской войны; революционное воспитание пролетариата за один день шагнуло вперед так, как оно могло бы шагнуть в месяцы и годы серой, будничной, забитой жизни»[199]. В начале 1905 года многие жители России, возмущенные Кровавым воскресеньем, разделяли если не мнение Ленина, то острое чувство негодования, которое очевидно в тексте лидера большевиков, и эту эмоцию для политической мобилизации в новых политических условиях использовал не только он. Последующие события, полные насилия разного рода, заставили с тоской вспоминать «годы серой, будничной и забитой жизни» и многих из тех, кто изначально поддерживал гражданскую войну с самодержавием. И это тоже был урок революции 1905 года. Одни приобрели навыки решения политических и социальных проблем с помощью оружия, а другие испытывали страх перед повторением гражданской войны и готовы были поддержать использование силы ради сохранения порядка.

Память о революции 1905 года становилась элементом политической культуры. Многие участники революции 1917 года в своих действиях опирались на свой жизненный опыт, а для политических аналитиков события 12-летней давности становились излюбленной исторической аналогией — наряду со Смутой начала XVII века и Французской революцией, пугачевщиной» и Парижской коммуной.

Во время Первой российской революции наблюдается качественно новая фаза милитаризации политического дискурса. Понимание революции как войны, присущее и дореволюционным текстам, становится буквальным, влияя на выбор политической тактики, ярким примером чего могут служить разные источники, в том числе тексты Ленина и статьи Меньшикова.

Удивительно, однако, что интенсификация политического использования понятия гражданская война не стимулировала научного изучения описываемого им социального явления. Даже опыт проживания в условиях кризиса не подвиг, насколько можно судить, российских историков и юристов, социальных и политических мыслителей, военных теоретиков и философов сделать гражданскую войну предметом специального исследования. Словосочетание, пробуждавшее сильные эмоции, не становилось аналитическим понятием (некоторое исключение составляли марксисты). Феномен гражданской войны оставался преимущественно предметом толкований журналистов и политиков.

3. Тема гражданской войны в эпоху мировой войны

Первая мировая война, породившая цепь внутренних конфликтов, часть из которых описывалась современниками, а затем и историками как гражданские войны, оказала воздействие на концептуализацию гражданской войны. Беспрецедентный опыт глобального конфликта побуждал современников произвести ревизию используемых аналитических инструментов. Впрочем, и накануне Первой мировой войны произошли важные события, заставлявшие думать о сущности гражданских войн.

Тема гражданской войны была актуализирована в 1914 году в связи с планами британского правительства принять закон о введении самоуправления в Ирландии (гомруль), согласно которому в этой стране формировался собственный парламент[200]. Тем самым удовлетворилось бы давнее требование ирландского национального движения, но эта серьезная реформа вызвала протесты лоялистов, по преимуществу протестантов, живших в основном в Северной Ирландии, которые опасались, что в стране установится господство католического большинства. Разговоры о гражданской войне в Ирландии шли уже в 1912 и 1913 годах, но накануне мировой войны ситуация необычайно обострилась; и сторонники гомруля, и лоялисты готовились к вооруженному противостоянию, а часть высокопоставленных офицеров британской армии заявила, что они не будут действовать против лоялистов. Британские войска и полиция стреляли по сторонникам гомруля. Есть основания полагать, что лишь мировая война предотвратила гражданскую войну в Ирландии: после вступления Британской империи в войну и многие сторонники гомруля, и очень многие лоялисты добровольно записывались в армию, став основой элитных войсковых соединений. Конфликт, однако, был лишь отсрочен, но не предотвращен: в 1916 году в Дублине произошло неудачное восстание сторонников независимости Ирландии, а после окончания мировой войны, в 1919 году, началась война за независимость. Ситуация, однако, к этому времени качественно изменилась, что и проявлялось в описании этого конфликта: термин гражданская война уже не был столь востребован[201].

О ситуации в Ирландии в 1914 году писала российская пресса. «Известия министерства иностранных дел» передавали содержание речи Георга V, посвященной «ульстерскому вопросу». Монарх заявил, что «исключительные обстоятельства оправдывают действия Короля в такое время, когда слова „гражданская война“ находятся на устах наиболее ответственных и трезвомыслящих людей»[202]. Об опасности гражданской войны в Ирландии российские читатели могли узнать и из переводов художественной литературы[203]. По мере нарастания конфликта российская пресса передавала заявления британских политиков, рассуждавших о гражданской войне. Так, первый лорд Адмиралтейства У. Черчилль произнес в палате общин в апреле 1915 года: «…если будет восстание — мы постараемся его подавить; если будет гражданская война, мы постараемся в ней победить»[204]. Подобные высказывания вызывали интерес, они могли способствовать