Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

V. Национальный характер

Рассмотрим теперь влияние национального характера и способностей населения на развитие морской силы.

Если морская сила действительно опирается на мирную и обширную торговлю, то стремление к коммерческой деятельности должно быть отличительной чертой наций, которые в то или другое время преуспевали на море. История подтверждает это почти без исключений; за исключением римлян, мы не находим ни одного серьезного примера, противоречащего этому заключению.

Все люди более или менее любят деньги и добиваются материальных приобретений, но способы, или пути, которыми они идут к этой цели, всегда оказывают существенное влияние на торговую деятельность и на историю населяемой ими страны.

Если можно верить истории, то путь, каким испанцы и родственные им португальцы искали богатств, не только оставил след в их национальном характере, но оказался фатальным для здорового роста торговли, для промышленности, на которую торговля опирается, и, наконец, для того национального богатства, которое этим ложным путем стяжалось. Жажда приобретений переросла у них в жестокую алчность; они искали в новооткрытых землях, обеспечивших развитие коммерческого и морского дела в других странах Европы, не новое поле промышленности, не здоровое возбуждение духа исследования и жажды приключений, а серебро и золото. Они имели много великих качеств: были смелыми, предприимчивыми, умеренными, терпеливыми в страданиях, пылкими и одаренными развитым национальным чувством. Присоединим сюда выгоды географического положения Испании, ее хорошо расположенные порты, а также факт, что она первая заняла обширные и богатые земли Нового Света, долго оставаясь без соперников, так что сто лет после открытия Америки была первенствующим государством в Европе; ввиду сказанного справедливо было ожидать, что она займет и первое место между морскими державами. Результат, как все знают, оказался противоположным. Со времен сражения при Лепанто в 1571 году страницы истории Испании, несмотря на участие страны во многих войнах, не освещены ни единой сколько-нибудь серьезной по своим последствиям морской победой. Упадок торгового судоходства достаточно объясняет горькую и иногда смешную немощность испанских моряков на палубах военных кораблей. Без сомнения, такой результат не следует приписывать одной только причине. Без сомнения, правительство Испании во многих отношениях затрудняло и подавляло свободное и здоровое развитие частной предприимчивости, но характер великого народа ломает или сам формирует характер своего правительства, и едва ли можно сомневаться, что, имей народ склонность к торговле, само правительство увлеклось бы тем же течением. Обширное поле колоний было удалено от центра того деспотизма, который вредил росту старой Испании. В самом деле, тысячи испанцев – как рабочего, так и высшего классов – оставляли родину, и промыслы на чужбине позволяли посылать домой мало что, кроме денег или товара малого объема, не требовавшего судов большой грузовой вместимости. Метрополия сама производила разве что шерсть, плоды и добывала железо; ее мануфактуры были ничтожны, промышленность страдала, население постоянно уменьшалось. Она и ее колонии встали в такую зависимость от Голландии по отношению к необходимым предметам жизненного потребления, что для оплаты последних продуктов скудной местной промышленности уже недоставало. «Голландские купцы, – пишет современник, – которые разносят деньги во все уголки света для покупки товаров, должны из этой единственной страны Европы вывозить деньги, получающиеся за ввозимые туда продукты». Таким образом, богатство, столь желанное для испанцев, лихорадочно его домогавшихся, быстро уходило из их рук. Уже указывалось, как слаба была Испания с военной точки зрения вследствие упадка ее мореходства. Богатство страны, транспортировавшееся в малом объеме на небольшом числе судов, которые следовали более или менее установившимися путями, легко подвергалось захвату со стороны неприятеля, и эти набеги тут же парализовывали «нервы войны». Между тем богатства Англии и Голландии, рассеянные на тысячах кораблей во всех частях света, выдерживали множество тяжких ударов на протяжении многих изнурительных войн и притом возрастали, хотя и не без болезней. Португалия, судьбы которой тесно связаны с судьбами Испании в наиболее критический период ее истории, тоже стремится, как говорят, под гору; хотя в начале соперничества за морское могущество она стояла во главе всех европейских стран, но потом далеко отстала. «Рудники Бразилии сделались источником разорения для Португалии, как рудники Мексики и Перу – для Испании; все мануфактуры подверглись пагубному презрению, скоро Англия начала снабжать Португалию не только тканями, но и товарами всякого рода, даже соленой рыбой и зерном. Разгоряченные жаждой золота, португальцы забросили саму обработку своей почвы, виноградники Порту в конце концов скупили англичане на бразильское золото, которое проходило через Португалию для того, чтобы рассыпаться по Англии». Нас уверяют, что за пятьдесят лет целых пятьсот миллионов долларов «извлечено из бразильских рудников» и что по истечении этого срока в Португалии осталось всего двадцать пять миллионов в звонкой монете», – вот поразительный пример различия между богатством действительным и мнимым.

Англичане и голландцы жаждали приобретений не менее, чем южные нации. Тех и других называли «нациями лавочников», но эта насмешка, в той мере, в какой она справедлива, делает честь их благоразумию и добросовестности. Они были не менее смелыми, предприимчивыми и терпеливыми, чем испанцы и португальцы. Они даже были более терпеливы и настойчивы, ибо искали богатства не мечом, который сулил, по-видимому, скорейший результат, а трудом, то есть путем долгим, но верным, что, собственно, и послужило причиной для вышеприведенного прозвища. Но англичане и голландцы, принадлежа к одной и той же расе, обладали всегда и другими качествами, не менее важными, чем поименованные выше; таких качеств испанцы и португальцы лишены, а они, вместе с географическим положением самих стран, побуждали к развитию мореходных сил. Это всегда были деловые люди – промышленники, производители, негоцианты. Поэтому, как на родине, так и за границей, поселяясь ли на землях цивилизованных наций, во владениях варварских восточных правителей или в основанных ими самими колониях, они везде старались воспользоваться всеми местными ресурсами, которые старались приумножать. Острый инстинкт прирожденного купца – лавочника, если хотите, – постоянно побуждал к поискам предметов для обмена, и это побуждение, в соединении с трудолюбием, свойственным целым поколениям, неизбежно делало их производителями. Дома они становились великими фабрикантами, а за границей, там, где они первенствовали, земля постоянно богатела, продукты ее умножались, и необходимый обмен между метрополией и колониями требовал все большего и большего количества судов. Судоходство поэтому возрастало вместе с требованиями торговли, и нации с меньшей способностью к мореходной предприимчивости – даже сама Франция, как ни велика она была, – начали нуждаться в их продуктах и в их судах. Так они многими