Мозаика Великой Отечественной. От 22 июня до Курской дуги - Алексей Валерьевич Исаев

Ремонт мог быть осуществлен имевшимися в дивизии средствами только в том случае, если речь идет о мелких поломках. Серьезные неисправности могли быть устранены только в заводских условиях.

Опыт Финской кампании был неизвестен.

На просьбу вкратце описать основные принципы использования русских танковых войск он попросил лист бумаги и нарисовал приложенную схему.

Для командира танковой дивизии данные к этой схеме устные комментарии были довольно скудными. Его выкладки все время касались сосредоточения сил на главном направлении удара. Его не очень пространные пояснения носили оттенок схематизма и чего-то старательно выученного. Со своеобразной гордостью и чувством удовлетворенности экзаменуемого на экзамене по тактике он после завершения рисунка откинулся назад на стуле.

В общем и целом его воззрения имели правильную основу.

Опыт русской зимней кампании в части использования танковых войск ему предположительно незнаком.

Танки-амфибии он никогда не видел и не может дать сведений относительно их способностей.

Как уже говорилось, в каждом танковом полку его дивизии 37 танков были оснащены огнеметами. Емкостей для зажигательной смеси или другого подобного оборудования на его танках не было, только приспособления для установки дымовых завес.

Относительно оперативного использования русских танковых войск он рассказал, что объединение танковых дивизий и танковых корпусов обсуждалось теоретически, но на практических учениях никогда не осуществлялось. Организацию большой группы (армии) он наблюдал во время Польского похода, когда танковый и кавалерийский корпуса были объединены в самостоятельно действующее соединение.

Боеспособность Красной армии особенно ослаблена тем обстоятельством, что штабу каждой дивизии, полка и отдельного батальона придан политический комиссар, который должен контрассигновать каждый приказ и которому надо сообщать обо всем. Полномочия политкомиссара были тем самым, по его мнению, шире полномочий командира. Он считал бессмысленным правило, согласно которому комиссары подписывают тактические приказы, и назвал их «стратегически неграмотными».

Тимошенко – это великий человек и очень хороший солдат. Нет никого лучше, чем он. Он строг, требователен и хороший тактик. Он располагает доверием всей армии.

Ворошилов – 60-летний старик. Он большой человек в России, поскольку занимает важное место в партии. Он больше политик, чем солдат.

Спрошенный о Буденном, он сказал, что Буденный весьма популярен. Он очень известен и любим армией и народом благодаря Гражданской войне. В военном отношении он находится ниже Тимошенко.

Сталина он лично не знает. Его признают главнокомандующим, однако он слишком резок, поэтому у него много противников. Ликвидация крестьянства в 1929 году и чистка армии в 1937-м создали Сталину очень много врагов.

О Блюхере ничего больше не слышно. Возможно, что он еще жив, но тогда точно в тюрьме. Кто командует войсками на Дальнем Востоке, он не знает.

Относительно позиции Японии он сказал, что верит в войну с Японией. Наступление японцев на Владивосток легким не будет.

В помощь со стороны США он не верит – по крайней мере, пока Америке не уступят Камчатку.

Убежденным коммунистом он не является, однако каждый командир должен быть членом партии, то есть коммунистом по документам. Внутренне он пессимистически относится к коммунизму.

В советской экономике он многим недоволен, с колхозным строем он не согласен. Крестьяне не заинтересованы в своем труде, потому что у них нет собственности и они работают на государство. Точно так же следовало бы предоставить самостоятельность ремесленникам. Торговлю тоже следовало бы «отпустить».

Социальные условия неслыханно отсталые. Его семья имеет в Москве одну комнату. В ней живут его жена, двое детей 16 и 17 лет и еще два родственника. Это называют «социализированным» домом.

На вопрос о пенсии он ответил, что не получает ее. По закону 1936 года, который официально еще не опубликован, он будет получать пенсию в размере своего дохода в 1936 году, то есть 300 рублей.

Существуют ли перспективы революции, он сказать не может. Он сам в это не верит, поскольку есть только одна партия, которая держит в руках всю власть, а те, кто хотел бы выступить против режима Сталина, не имеют подходящего руководителя. Любая подобная акция была бы подавлена в зародыше, поскольку страх и взаимное недоверие слишком велики.

На вопрос о фюрере он ответил, что о Гитлере и Германии ему известно мало. Гитлер – великий вождь. Он считает большим достижением, что Гитлер уничтожил Версальский договор.

После разгрома Красной армии он не верит, что последняя продолжит свое существование, разве что способные люди займутся собиранием и организацией ее остатков. Военную промышленность Урала он считает заслуживающей уважения.

На вопрос, известна ли ему речь Тимошенко от 31 декабря 1940 года, в которой содержится информация о современном военном искусстве, опыте Финской кампании, европейских походов и прочие предназначенные для изучения вещи, он ответил утвердительно. Он раздал текст речи Тимошенко своим офицерам вплоть до полкового уровня. Далее он довел важнейшие моменты речи до сведения офицеров в докладах, с которыми выступал сам. Прорыв линии Маннергейма в Финляндии был очень труден. Он считает, что русской армии это далось так же тяжело, как это было бы при прорыве немецких армий через линию Мажино. Он верит в высказывание Тимошенко, что линия Мажино была не прорвана, а обойдена немцами. Он легко признает, что высказывания Тимошенко несколько преувеличены и предвзяты по отношению к русской мощи.

Организацию НКВД он знает точно. Он исключительно резко высказывается в адрес этой организации шпиков. Каждому штабу (дивизии, полка, отдельного батальона) придано подразделение НКВД численностью 12–15 человек с задачей «вынюхивать» все о вредителях, шпионах, контрреволюционерах.

Влияние НКВД на командиров было не так велико, как влияние комиссаров. НКВД следовало информировать о положении, но права отдавать приказы у них не было.

На вопрос о том, почему командиры не выступили против комиссаров, он ответил, что, помимо политических комиссаров и людей из НКВД, в войсках находились еще особые осведомители (!), личность которых не была известна и которые имели задачу фиксировать все контрреволюционные настроения и немедленно докладывать о них. Мятеж не мог бы быть осуществлен, поскольку он требует подготовительной работы, которая была бы вскоре обнаружена, и все закончилось бы выстрелами в затылок. Это все – ошибка организации, с этим ничего нельзя сделать.

Приказ о том, что ко всем схваченным с 31 августа западнее Березины солдатам следует относиться как к партизанам, ему известен. Тем не менее он не сдавался, поскольку опасался, что советские об этом узнают. Тогда его семье могло прийтись плохо.

Он знает о существовании партизанских соединений. Однако он не собирался примыкать к ним, поскольку, как солдат, сражается с противником только в открытую. Партизанские методы он отвергает – его суждения на этот счет звучали