Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

Скорее подобными намеками Ванситарт пытался оправдать себя, представляя дело так, будто Хор и он сам действовали с ведома кабинета. Когда начался скандал, Ван задумался было об отставке, но его быстро отговорили, хотя в английской печати высказывались предположения, что именно он являлся человеком, «стоявшим за всем этим» 140. Возможно, так и было, и Ван, самостоятельно или вместе с Лавалем, пытался осуществить хитроумную комбинацию. При этом он руководствовался своими соображениями. Для него главным противником всегда оставалась нацистская Германия. Ничто, по мнению Вана, не могло служить компромиссом в борьбе с ней 141. Чтобы противостоять Гитлеру, он готов был пожертвовать и Абиссинией, и даже Лигой Наций с ее системой коллективной безопасности. В его понимании для этого необходимо было сохранить прежние союзнические отношения между Англией, Францией и Италией или хотя бы «фронт Стрезы». Петерсона, отправлявшегося в Лондон с подписанными Хором и Лавалем страницами, Ван просил передать Идену о «насущной необходимости сомкнуть ряды против готовящегося броска Германии» 142. Ванситарт был государственным служащим и не мог проводить свою собственную политику. Приходилось использовать Хора, в какой-то степени без ведома самого министра. Недаром Ван в дальнейшем все время испытывал чувство вины перед Сэмюэлом Хором.

Как бы то ни было, но соглашение Хора-Лаваля имело самые плачевные последствия. И для Великобритании, и для Франции, и для Лиги Наций, и для системы коллективной безопасности. Спустя некоторое время после скандала Галифакс признался Идену: «Чем больше я думаю об этом, тем яснее понимаю, что подписанное Сэмом (Хором. — И. Т.) коммюнике стало источником всех наших бед. Я думаю, он совершил огромную ошибку» 143. Но Галифакс имел в виду репутационный ущерб, который понесла Англия в мире, а консерваторы — внутри Великобритании. Гораздо серьезнее были последствия для Лиги Наций и системы коллективной безопасности. Лига второй раз, так же как в случае с Японией и Китаем, не смогла обуздать агрессора, не сумела защитить одного своего члена от захвата другим. Только на этот раз все случилось не на далеком Дальнем Востоке, а гораздо ближе, и агрессором стало европейское государство. Престиж Лиги после этого упал окончательно. Можно сказать, что план Хора-Лаваля похоронил Лигу Наций, а заодно и всю систему коллективной безопасности, на которой Лига была основана. «Еще вчера могущественная структура, вводящая санкции, казалась эффективной, как никогда, — писал известный британский историк Алан Тейлор, — но уже на следующий день (после появления плана Хора-Лаваля. — И. Т.) она стала пустым звуком» 144.

Накануне Второй мировой войны Европа фактически вернулась к старой системе военно-политических союзов. Здесь, правда, был один нюанс. В отличие от политиков, общественность не могла так быстро перестроиться и отказаться от идеи коллективной безопасности, потому что та наилучшим образом отвечала надеждам людей на долгий мир. Политики вынуждены были учитывать это. В своих заявлениях они должны были избегать открытого возврата к старой системе баланса сил, продолжая говорить об уже не существующей системе коллективной безопасности. Британское общественное мнение, отмечал Ванситарт, еще не было готово к одобрению прежней системы союзов 145. Но на деле, начиная с 1936 года, великие европейские державы занимались созданием новой европейской системы безопасности, основанной на возрождении союзов. Даже сама их конфигурация не сильно отличалась от той, что разделяла Европу в преддверии Первой мировой войны.

Основой европейского противостояния, как и четверть века назад, были отношения Франции и Германии. С той разницей, что перед Первой мировой войной Германия «третировала» Францию, а теперь уже французы всеми силами стремились воспрепятствовать усилению Германии. Правда, делали они это непоследовательно, чередуя громкие заявления с попытками умиротворения своих потенциальных противников. Англия, как раньше, так и теперь, пыталась играть роль европейского арбитра, что у нее оба раза плохо получалось. Россия, на этот раз в лице Советского Союза, пребывала «вне игры». Практически все межвоенные годы Советскую Россию не пускали в большую политику. Все главные европейские партии в промежутке между двумя мировыми войнами разыгрывались без российского участия. В лучшем случае СССР доставались вторые роли на европейских политических подмостках. Это сильно ограничивало возможности Литвинова, который продолжал говорить о коллективной безопасности даже тогда, когда эта система уже перестала существовать. Соединенные Штаты по-прежнему предпочитали оставаться в самоизоляции от основных европейских проблем. Приняв активное участие в решении вопросов послевоенного финансового урегулирования, США ушли в тень, откуда, не вмешиваясь, внимательно следили за тем, что происходило в Европе. Наконец, Италия, также как и перед Первой мировой войной, решала привычную для себя задачу — выбирала ту сторону, от союза с которой можно было извлечь больше выгоды. Накануне Первой мировой войны Италия начала дрейфовать от Тройственного Союза в сторону Тройственной Антанты. Теперь же, решив после итало-абиссинской войны, что система коллективной безопасности и союз с Западными демократиями ей не подходит, Италия начала движение в обратную сторону — к гитлеровской Германии, которая формально не участвовала ни в каких антиитальянских санкциях (хотя на всякий случай значительно сократила торговлю с ней), и никогда не осуждала Муссолини за действия в Африке.

Накануне Рождества Иден впервые получил красный портфель члена кабинета министров с заветной надписью «Секретарь по иностранным делам». Он стал последним министром, которому Георг V вручил министерскую печать (монарх вскоре умер). Перед назначением новый министр встретился с Болдуином. Сам Иден уверял в воспоминаниях, что предлагал премьер-министру кандидатуры Остина Чемберлена или лорда Галифакса, но обе они были отвергнуты. Первая — из-за преклонного возраста (хотя Остин был ровесником Болдуина и, главное, сам не возражал против такого назначения), а вторая — ввиду членства в палате лордов 146. Идену досталось сложное наследство. Репутация Британии в Европе была низкой, как никогда. Отношения с Италией и Францией трещали по всем швам. В Лиге Наций недоумевали, как Хор мог опуститься до декабрьских предложений после своей блистательной речи в поддержку санкций, которой в сентябре рукоплескала вся Женева. А тут еще в Англии развернулась дискуссия, готова ли страна противостоять внешней угрозе, и большинство экспертов склонялись к тому, что не очень.

Ограниченные возможности Британской империи делали невозможным эффективно защищать все ее глобальные интересы разом. В 1935-1939 годах Британия ежегодно производила вооружений на сумму 2,5 миллиарда долларов (в ценах 1944 года), значительно уступая по этому показателю Германии (12 миллиардов) и несколько превосходя практически не имевшую собственных ресурсов Японию (2 миллиарда) 147. Стране надо было иметь больше друзей или меньше потенциальных противников, к которым, наряду с Германией и Японией, с 1937 года стали относить