Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г. - Мирослав Эдуардович Морозов

С учетом данных обследования можно прийти к выводу, что гибель субмарины наступила не в результате разрушения прочного корпуса глубинными бомбами в ходе последующих атак немецких и финских кораблей 22–24 мая, а в результате полного израсходования запасов ВВД и электроэнергии, повреждения цистерн главного балласта и вероятной гибели командира в артиллерийском бою в ночь на 22 мая, а также, возможно, в связи с отказом оставшихся моряков поднять корабль на поверхность из опасения захвата его противником. На последнее обстоятельство косвенно указывает тот факт, что «все три люка, через которые возможно было покинуть затонувшую субмарину, не имеют видимых повреждений, но при этом закрыты, что говорит о том, что подводники приняли осознанное решение врагу не сдаваться»[79]. В штабе же КБФ считали, что подлодка, несмотря на жалобы на помехи, создаваемые противником, все же продолжила движение на запад, а когда впоследствии она перестала выходить на связь и израсходовала срок своей автономности, решили, что она погибла в районе сетевого заграждения в результате подрыва на мине или подрывном патроне (прил. 1.17).

В отечественной исторической литературе Новейшего времени часто приводится мнение, что командование КБФ никак не отреагировало на просьбу командира Щ-408 о помощи подлодке авиацией, тем самым бросив ее на произвол судьбы. Документы показывают, что такая оценка неверна. Другое дело, что командование не поняло, что «щука» нуждалась в незамедлительной помощи, поскольку уже вела бой, – непосредственно в радиограмме об этом не говорилось, хотя такое предположение, сделай его операторы штаба КБФ, выглядело бы вполне логичным. Впрочем, даже если бы такое сообщалось, повлиять на ситуацию вряд ли удалось, поскольку на подготовку к вылету (никаких дежурных звеньев ударных самолетов для помощи прорывающимся подлодкам ни составители «Плана подводной войны», ни директивы ВС КБФ не предусмотрели) и прибытие к месту боя самолетам требовалось не менее часа, в то время как бой с баржами, в течение которого Щ-408 получила фатальные повреждения, длился всего 11 минут. Фактически первая группа самолетов в составе 10 истребителей Ла-5 4-го гвардейского иап появилась в районе боя около 11.30, или через 8,5 часа после последнего погружения лодки. Они безрезультатно обстреляли баржи пушечно-пулеметным огнем, а на обратном пути потеряли один истребитель в результате внезапной атаки финских «Мессершмиттов». Именно активность неприятельской авиации помешала командованию ВВС КБФ отправить к месту боя ударные самолеты, а налеты силами истребителей заведомо не могли дать нужного эффекта.

Этот недостаток попытались компенсировать организацией ночных вылетов бомбардировщиков и штурмовиков. Расчет при этом делался на хорошую видимость в период белых ночей, которой в то же время было недостаточно для визуального обнаружения самолетами друг друга и перехвата истребителями. В ночь на 23 мая с целью атаки противолодочных кораблей в районе Вайндло было послано три СБ, четыре Ил-2 и два МБР-2. Кроме того, для бомбардировки кораблей в район банка Калбодагрунд – о. Найссаар, то есть дальше на запад, где, по расчетам командования, могла оказаться оторвавшаяся от преследования Щ-408, вылетели еще три Ил-4 и три МБР-2. Лишь один Ил-4 смог обнаружить группу барж, преследовавших Щ-303 (речь об этом ниже), а два Ил-2 нанесли удар по неизвестным катерам, скорее всего являвшимся эстонскими рыболовными судами. Остальные самолеты не обнаружили кораблей и нанесли удар по запасным целям – батареям и постам наблюдения в бухте Кунда, на островах Вайндло, Родшер, Большой Тютерс и Гогланд. Используя столь незначительные силы и столь несовершенные методы атаки, рассчитывать на необходимый эффект не приходилось. Тем не менее ночные атаки вражеских кораблей в сумерки одиночными самолетами с горизонтального полета с этого момента стали главным методом ударов по противолодочным силам противника вплоть до момента окончания развертывания 1-го эшелона подлодок в 10-х числах июня.

Отчасти это объяснялось массированными ударами, нанесенными немецкой авиацией по аэродромам о. Лавенсари и Борки в ночь на 26 мая. На протяжении двух часов 46 немецких бомбардировщиков сбросили на лавенсарский аэродром по 700 2-кг осколочных авиабомб каждый. Повреждения получили 8 самолетов (семь И-153 и один И-15бис), был убит 1, тяжело ранены 2 и легко 16 человек. С наступлением рассвета и до полудня аэродром Борки подвергся трем налетам истребителей-бомбардировщиков Fw.190. В течение дня они вывели из строя еще восемь Ил-2 и шесть истребителей[80]. Для единственного штурмового авиаполка это были весьма чувствительные потери.

В начале третьей декады мая ситуация в глазах штаба КБФ выглядела следующим образом: Щ-303, по-видимому, погибла, а Щ-408 продолжала прорыв через Финский залив. В Кронштадте в готовности к выходу находились Щ-406 и С-12. Еще 12 мая Военный совет КБФ распорядился о переводе туда до 18-го числа оставшихся лодок 1-го эшелона – С-9, К-52 и выделенной на замену С-4 субмарины Д-2. С-9 перешла в Кронштадт в ночь на 18 мая, но нуждалась в доковании для установки обрусовки и изоляции, так что не была готова до конца месяца, остальные так и остались в Ленинграде – Д-2 до 12 августа, К-52 до конца кампании из-за недостаточных глубин на обходных фарватерах между Ленинградом и Кронштадтом. Из состава следующей группы – Щ-307, Щ-318, Щ-407, которую Военный совет потребовал перевести в Кронштадт до 1 июня, – в ночь на 27 мая перешли Щ-318 и Щ-407, но их высылка в море с учетом срока окончательной готовности уже теряла всякий смысл. Таким образом, единственным реальным усилением 1-го эшелона могли стать Щ-406 и С-12, операция по проводке которых к Лавенсари началась вечером 23 мая.

Если политико-моральное состояние экипажей первой пары подлодок было вполне удовлетворительным, а на Щ-408, впервые выходившей в поход, даже высоким, то об экипажах второй пары этого сказать было нельзя. Тяжелые потери 3-го эшелона 1942 г., слухи о гибели Щ-303 и Щ-408, а также катастрофа Щ-323 породили у моряков настроения обреченности и подозрения в том, что командование проявляет полное безразличие к их судьбе.

«В день выхода ПЛ Щ-406 и С-12, – писалось в политдонесении (прил. 1.6), – среди личного состава этих подлодок имели место случаи грубых нарушений воинской дисциплины и нарушений организации службы…

Причины всех этих явлений:

1. Слабость работы командного состава и отсюда – крупные недостатки в организации…

2. Настроение обреченности, безнадежности. Эту обреченность вслух высказали 3–4 человека («нам все равно»), но факт пьянки в день отхода лодки (Щ-406. – Авт.) характерен в этом смысле. С другой стороны, люди старались обрести уверенность в