Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г. - Мирослав Эдуардович Морозов

Лаконичность выводов Травкина попытался компенсировать командир 3-го дивизиона подлодок капитан 2-го ранга Гольдберг, приложивший к донесению командира Щ-303 тридцать (!) собственных выводов. Среди них были следующие:

«2. На линии Нарген – Порккалан-Калбода выставлены противолодочные сети под охраной СКА СКА и СКР. Сети позиционные.

3. Количество кораблей ПЛО противника увеличилось по сравнению с 1942 г. минимум в 5 раз…

5. Методы выслушивания, преследования и бомбометания такие же, как в 1942 г.

6. Далеко не все корабли ПЛО противника имеют ШП и глубинные бомбы.

7. Бомбометание, как и в 1942 году, малоэффективно.

8. Сетевое заграждение, предположительно, по всей линии Нарген-Порккалан – Калбода…

11. От маяка Вайндло следует идти для зарядки в район маяка Кери и после подняться на север к Порккалан-Калбоде, где и форсировать сетевое заграждение…

13. В районе Порккалан-Калбода должен быть проход, т. к. в этом районе корабли противника должны выходить из шхер для движения на запад или восток…

16. Плавание и форсирование Финского залива нашими ПЛ ПЛ трудно, но, безусловно, возможно, начиная с конца июля месяца»[94].

Интересна реакция на выводы Гольдберга комбрига Верховского:

«Пункт 3 – необоснованно…

Пункт 6 – необоснованно.

Пункт 8 – недостаточно обоснованно… Пункт 13 – противоречит пункту 8…»

Относительно выводов Травкина он написал, что у того недостаточно данных, чтобы рекомендовать проход по Таллинскому и Сууропскому створам, и это замечание, безусловно, можно считать справедливым[95].

На следующий день Верховский представил Военному совету КБФ свой доклад о боевом походе Щ-303. Действия командира и экипажа он оценил высоко, а причиной невыхода в Балтийское море назвал «израсходование до прохода дальних противолодочных рубежей энергетических ресурсов, связанных с подводной автономностью и невозможностью их пополнения в море». Все расчеты составителей «Плана подводной войны», касавшиеся ПЛО противника и курсов форсирования Финского залива, комбриг назвал правильными. Как и Гольдберг, он считал залив проходимым при условии, что подлодки будут прибывать к сетям с зарядом 22–25 градусов Боме, что позволит им находить маршруты обхода и преодолевать их. Он поддерживал создание нового района зарядки у Кери и подчеркивал необходимость наличия как минимум 3 часов темного времени в сутки для полноценного пополнения запасов электроэнергии. Помимо этого Верховский написал: «Необходима дальнейшая разведка рубежа Нарген – Порккалаудд всеми имеемыми средствами. При проходе подлодок, учтя опыт похода ПЛ Щ-303, необходимо резко изменить режим форсирования (комбинированно в надводном и подводном положениях) и районы зарядок. Операцию начинать также с выхода двух подводных лодок (если не будут получены данные от ПЛ ПЛ Щ-406 и Щ-408) и после выхода их в Балтийское море и получения данных об обстановке, начинать развертывание максимального количества ПЛ ПЛ в быстрой последовательности друг за другом»[96]. В недалеком будущем именно эти идеи легли в основу замысла действий подлодок 2-го эшелона.

В штабе флота потратили гораздо больше времени на разбор материалов похода и подготовили доклад на имя наркома ВМФ только к 26 июня. Однако на качестве документа это не отразилось. Краткое описание похода, сделанное в докладе, заметно преуменьшало сложности, с которыми экипаж Щ-303 столкнулся при прорыве. Так, например, в документе не упоминалось о задевании подлодки за минреп при приближении к сетевому заграждению, не давалось параметров сетей, установленных визуальным наблюдением Травкина. Отсутствовало описание многочисленных контактов с кораблями и самолетами в районах зарядок, из-за чего опасность, которой подвергались субмарины в районе между «Зееигелем» и «Насхорном», многократно принижалась, а плавание по заливу исключительно в подводном положении не казалось абсолютно необходимым.

Помимо этого просматривалось явное желание снять со штаба КБФ всякую ответственность за невыход «щуки» в Балтийское море и переложить ее на командира подлодки. «Зная о возможной встрече противолодочных сетей на рубеже Нарген – Порккалан-Калбода, – писалось в документе, – командир ПЛ не подзарядил аккумуляторную батарею хотя бы до плотности 20–22 градуса Боме, дабы в случае попадания в сеть имелась бы возможность найти обходные пути». При этом составители доклада сделали вид, что незнакомы с «Планом подводной войны», где наличие сетей считалось вероятным в другом районе, место единственной зарядки между «Зееигелем» и «Насхорном» находилось у Вайндло, а не у Таллина, прийти туда в подводном положении с 20–22 градусами Боме было технически невозможно, и, кроме того, совершенно «забыли» о наличии жесткой плановой таблицы форсирования. На основании этого констатировалось невыполнение командиром Щ-303 поставленной задачи по выходу в Балтийское море и уничтожению вражеских кораблей и судов.

В выводной части операторы штаба переписали большинство выводов С.Б. Верховского, но добавили кое-что и от себя. «Наиболее вероятным и возможным методом прохода рубежа Нарген – Порккалан-Калбода, – писалось в докладе, – следует считать в надводном положении, в темное время суток или в плохую погоду, курсом, выбранным командиром ПЛ самостоятельно в зависимости от обстановки. В отдельных случаях, отдельным подводным лодкам – в подводном положении через Суурупский проход»[97].

Если командиру бригады ПЛ писать в выводах свои догадки было простительно – для их проверки он не имел ни сил, ни средств, если не считать таковыми сами подлодки, – то для работников штаба, готовивших документ, это было явным прожектерством. Им следовало знать, что еще 19 июня Военный совет флота отдал директиву № ОП/886сс, в которой приказал командующему ВВС в период с 22 июня по 15 июля разведывательными полетами авиации установить положение противолодочных сетей и систему корабельного дозора противника на рубежах остров Найссаар – Порккалан-Калбода и одновременно произвести фотографирование сетей с воздуха[98]. По логике лишь после этого следовало делать выводы относительно возможных маршрутов прорыва и преодолимости сетей в принципе. Еще до того, как это было сделано, 30 июня разведывательный отдел штаба флота, по-видимому на основании данных агентурной разведки, доложил о наличии двойной сети с интервалом в 100 м между сетями от о. Найссаар до о. Филинтгрунд (3 мили к северо-востоку от маяка Порккалан-Калбода)[99]. 6 июля самолет-разведчик произвел первое фотографирование сетей, а спустя 10 дней была произведена их полная аэрофотосъемка[100]. Доходят ли сети до дна, ни воздушная, ни агентурная разведки установить не могли, но то, что их нельзя было обойти или преодолеть в надводном положении с учетом собственной осадки подлодок[101], должно было стать очевидным. Однако даже после получения всех возможных данных оценка похода Щ-303 не изменилась.

Еще больший волюнтаризм и нежелание считаться с объективными фактами проявили при анализе похода Щ-303 в ГМШ. Анализ был завершен к концу июля – началу августа[102], когда уже вовсю осуществлялось