«Вселить в них дух воинственный»: дискурсивно-педагогический анализ воинских уставов - Сергей Эдуардович Зверев

не вошло в устав, несмотря на то, что «в морском бою нравственный элемент имеет еще большее значение, чем в армии» [103, с. 134]. Ни в одном из параграфов «Морского устава», трактующих обязанности должностных чинов флота, эскадры и корабля, нет и намека на то, какими качествами должны были обладать адмиралы, офицеры, унтер-офицеры и матросы Императорского флота. Последним, вообще, крохотный, в семь строчек, § 908 предписывал только «все работы и приказания своих начальников исполнять точно и с возможной быстротой, наблюдая тишину и правила дисциплины и морского искусства» [107, с. 335]. Не только воинского, но и какого бы то ни было флотского или морского духа, или даже «морского глаза», а главное – «смелости, глазомера и находчивости»[53] устав от них не требовал и не заботился об их воспитании. Мгновенное разложение экипажей, сдававшихся в плен при Цусиме, было поэтому ужасно. До поры до времени люди в матросских робах, конечно, хранили тишину, но уж когда заговорили, то сказанное ими отнюдь не обрадовало их начальников; неудивительно, что матросы очень быстро стали настоящим бродилом революционного движения и впоследствии – гвардией революции. Единственно, чего не прощают люди – это невнимания к себе – правило, которое следовало бы учитывать творцам «Морского устава».

Вышедшее в 1890 г. «Положение о полевом управлении войск в военное время» ничего по сути не добавляло к аналогичным положениям 1868 г. и 1876 г.; за исключением, что интенданта армии несколько потеснили, отодвинув за начальника штаба, чинов полевого управления и полевого штаба армии, сферы компетенции и обязанности которых излагались сразу после таковых, касающихся главнокомандующего. Впрочем, инспектор артиллерии армии все так же прозябал в тени армейского интенданта; бравые артиллеристы брали реванш только в корпусном звене, где их начальник упоминался сразу же после начальника штаба, вырвавшись на голову впереди корпусного интенданта.

О том, какие требования предъявляются к необходимейшим качествам воинских чинов, призванным исполнять все эти многотрудные обязанности, «Положение» не упоминало ни словом. Собственно говоря это и погубило в марте 1917 г. династию и империю, обусловив малодушные и преступные советы высших военачальников государю об отречении от престола.

Глава 2. Воинские уставы Советского государства

Первые уставы Советской власти

Странное и трагическое явление представляет собой первый «Полевой устав РККА». Воистину, велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй, в конце которого ВЦИК под председательством Я. М. Свердлова утвердил новый устав новой армии. В нем, как в зеркале, отразились и тяжелые уроки только что отгремевшей Великой войны, и в этом зеркале уже мелькали смутные тени новых событий, которым суждено было потрясти взбаламученную революцией Россию.

Безусловным достоинством устава является то, что на его страницах бой, наконец, получил законную «прописку»; устав трактовал бой не только как повод для выработки тактики действий, подобно «Наставлению для действий в бою отрядов всех родов оружия», что вызывало критику еще перед Великой войной [89, 102], но как главный решающий акт войны[54]. Соответственно, минувшая война не была обойдена вниманием авторов устава. Положения, обобщающие ее опыт, можно сгруппировать по трем признакам:

1. Относящиеся к волевым качествам командования, например: «Начальник не должен в своих решениях подчиняться воле противника, а стремиться к достижению своей цели, учитывая противодействия противника только как препятствия на пути ее осуществления» [127, 182]. Или: «Начальник часто не будет иметь полных и точных сведений для выяснения действительной обстановки, но это не должно служить препятствием для принятия им определенного решения, так как самое худшее на войне – ни на что не решиться» [127, с. 182–183].

Эти уставные положения вполне подтверждают отмечавшиеся в первой главе черты, характеризующие упадок духа воинственного в среде высшего русского командования, как следствия многолетнего пренебрежения воспитанием полководца.

2. Отражающие характерные особенности боевых действий, например: «…опрометчивое наступление днем по открытой местности с дальнего расстояния против неприятеля, вооруженного современным оружием, почти всегда захлебнется и цели не достигнет» [127, с. 211]. В начале войны нередки были атаки, что называется, «на пулеметы в конном строю». Примером тому может служить героическая, но абсолютно самоубийственная атака лейб-гвардии Московского полка 26 августа 1914 г. под Тарнавкой.

Писанное кровью это положение было бы очень неплохо помнить советским командирам в кампаниях 1941–1942 гг., когда на немецкие пулеметы шли буквально по трупам. Напомним, что в сражении под Москвой потребовалось сначала директивное письмо Ставки, а потом и директива от 27.01.42 г. командующего Западным фронтом Г. К. Жукова, напоминающая, что должно было бы быть ясным «каждому элементарно военнограмотному человеку»: нельзя атаковать по полностью простреливаемой местности в лоб, чтобы люди не расплачивались своими жизнями и не гибли, не принеся Родине пользы. Беда в том, что в 1920–1930 гг. мы предпочитали изучать уроки не Великой, а Гражданской войны, которая немало поспособствовала тому, чтобы количество элементарно военнограмотных в нашей армии поубавилось.

Картины «бесснарядного отступления» 1915 года воскрешает глава V «Питание боевыми припасами», в которой содержится такой пункт: «высшие начальники, не останавливаясь в нужных случаях перед крупным расходом боевых припасов, обязаны учитывать невозможность пополнения безудержного их расхода…; они не имеют права быть расточительными, должны принимать все меры для разумной экономии, сокращать их расход в допускаемых обстановкой случаях» [127, с. 201]. Еще одна фраза, писанная кровью.

О неизмеримо возросшем значении артиллерии, о том, что «на германской войне только пушки в цене» говорят требования стремиться заканчивать атаку захватом вражеских орудий (§ 551), а также создающее представление о темном ужасе позиционной войны наблюдение: «Огонь тяжелой артиллерии противника может достигать такой силы, что люди не будут в состоянии найти укрытие ни в окопах, ни в убежищах, ни в ходах сообщений. В этом случае разрешается прибегать к временному очищению особенно сильно обстреливаемых участков окопов, выводя защитников вперед, или на фланги» [127, с. 241]. О том, что существуют зоны сплошного поражения, у нас как-то позабыли в пятидневную войну 2008 г., прорываясь в Цхинвал чуть ли не в походных колоннах под огнем неподавленной грузинской артиллерии, но определенно вспомнили на Украине. Рекомендация устава 1918 г. выводить войска из-под огня вперед, звучит, конечно, фантастически: куда, интересно, выводить – под пули неприятеля? Лучше уж было бы учиться у немцев – уходить по ходам сообщения во вторую линию траншей.

Совсем уж пессимистично звучит признание, что «трудно рассчитывать на успешное повторение общей атаки в тот же день, но следует стремиться удержать за собой захваченные опорные пункты и исходную линию, с расчетом, сменив за ночь наиболее пострадавшие части, возобновить атаку» [127,