Однажды на Украине - Сергей Николаевич Прокопьев

оценка ситуации, как результат – двухсотых больше не было. Слава богу, нет потерь среди моих бойцов, человек пятнадцать уже ушло. Хотя на войне погибнуть может любой и каждый… Но слава богу.

В начале сентября поговорили с Владимиром по телефону. У меня накопились вопросы по предыдущим беседам. Ответив, Владимир доложил, что «Сибирский полк» в конце августа снарядил и проводил на войну одну из трёх боевых подруг. Когда я присутствовал на занятии, работали две из них, третья отсутствовала, она как раз и отбыла связистом в зону боевых действий. Ещё одного своего бойца-курсанта Владимир отправил защищать Русский мир.

Помоги, Господи, нашему воинству! Даруй нам Победу!

Чтобы не снилась война…

Про СВО узнал в Мексике. За два года до этого женился, мечтали с женой о свадебном путешествии, денег подкопили, полетели из зимы в лето, у них февраль, как у нас август. Счастливые, беззаботные, многолюдье вокруг, а мы вдвоём на всём белом свете. Вдруг говорят – война. Какая война? Русского телевидения нет, моего английского всего-то хватило понять – бомбят Украину. Я контрактник. Армию отслужил, помыкался-помыкался, понял – если где и есть стабильность – в армии. Контрактник я не с автоматом или в танке – кадровик. Тяжелее ручки в моём окопе нет оружия.

Возвращаемся из Мексики, выхожу на службу, через неделю телеграмма – на курсы повышения квалификации в Свердловскую область. Командировка с закрытой датой – на месяц, одиннадцатого апреля должен прибыть домой. Еду без всякой мысли. Там ставят перед фактом – в зону СВО на восполнение потерь. Времени на обдумывание нет. Отказаться в те времена контрактнику ещё позволялось, но прощай, армия, пиши рапорт на увольнение. Нас, кадровиков, собрали из разных мест Центрального военного округа. Все друг друга знаем, на сборах встречались. Никто рапорт не подал. Юру из Иркутска встретил, с его подсказки дали мне позывной Мексика. Летим в Курскую область. Комфортный Ту-154, потом на транспортных Ил-76 перебрасывали.

В армии служил в серьёзных войсках – в ГРУ, но не спецназёр, не рэмбо, сидел за компьютером. С автоматом научили обращаться, пару раз из гранатомёта стрельнул. В принципе, оружие мне не в диковинку, отец с детства брал с собой на охоту, по уткам неплохо стрелял. Нежданно-негаданно очутился на войне. По большому счёту нами затыкали дыры. Мне сунули гранатомёт РПГ-7, будешь гранатомётчиком. Выдали две противопехотные «стрелы», так именовали гранаты к РПГ, я человек запасливый, ещё две выпросил. Чехол на две гранаты, под мышкой носить не будешь, третью к двум запихнул, четвёртую носками к чехлу приторочил. С формой свои заморочки. На курсы разрешалось по гражданке, посему я так и нарядился, джинсы, пиджак, с чего бы форму надевал, – не генерал погонами козырять, сержант. Но не партизан в пиджаке, джинсах воевать, что-то мне подобрали. Берцы поносил пару дней, на третий печку ими растопил. На улице плюс десять, тяжеленные, с утра до вечера походишь, снимешь, а в них море сырости, ноги не дышат. Благо, из дома поехал в гортексах – лёгкие, на мембране, вот это солдатская обувь. И неубиваемые, по сей день хожу. Вернулся домой, в химчистке почистил, и милое дело.

Супруге с мамой не сообщил, что на войне, для них продолжал повышать венную квалификацию, с отцом не сдержался, сказал по телефону, куда отправили, попросил никому не говорить. Поначалу от него тоже хотел скрыть, да не смог, с кем-то из близких захотелось поделиться. Маме и жене писал, нахожусь в полях под Екатеринбургом. Боясь не запутаться во вранье, вёл записи, приходилось учитывать погодные условия на Урале и на Украине. В Омске минус десять, в Екатеринбурге, скажем, минус пять, в Изюме плюс десять, трава растёт, поля зелёные. Об этом не напишешь…

Забросили нас за «ленточку» в Изюм и назначили на штурмы – проверки, зачистки деревень. Шли колонной в восемь «тигров». В село заезжаем, спешиваемся, обходим дома. Несколько раз попадались схроны с оружием, боекомплектами, натовскими пайками.

В самой первой деревне в паре с наводчиком заходим в дом, у большинства на Украине приличные дома, позавидовать можно. Кругом порядок. Женщина в возрасте, во дворе плиточка постелена, всё аккуратно, попросила помочь из погреба бочку достать, в благодарность яиц свежайших из-под курочек дала. В контейнер пластиковый уложила:

– А то разобьёте.

По-душевному отнеслась. Электричества в селе нет, в дом заходим, холодильник течёт. Семейная пара лет по пятьдесят, с ними совсем древний дед, ветеран Великой Отечественной войны, мы по форме с оружием. Объяснили, что делаем осмотр. Усадьба большая, сад за домом, огород, в саду снаряд неразорвавшийся торчит под деревом. Предупредили хозяев, ни в коем разе самим не трогать, нужны взрывотехники.

Женщина попросила к деду не заходить, он не в курсе, что война. Мы спрашиваем: как так? Объяснила: глухенький, слепенький, боятся говорить про войну с Россией – вдруг с сердцем станет плохо. Был артиллеристом в Великую Отечественную, медали есть. Напарник в горке болотного цвета, форма облегчёнка, на мне пикселька, напарник заглянул к ветерану, автомат на вытянутой руке за дверью спрятал, поздоровался, ветеран спрашивает у дочери: кто это? Та ответила: из милиции.

Распрощались, по улице идём, напарник хмыкнул:

– Может, оружие у деда в комнате прячут?

– Не хотелось бы, – говорю, – чтобы так. Вроде нормальные люди. Смешанные чувства испытывал. Мать с тремя детьми идёт по улице, старшему лет десять и горох помельче. Махнул им рукой, подождите. У меня в кармане были сосательные конфеты, сладкоежка по жизни, жена смеётся: «Егор за конфетку жизнь отдаст». Хотел угостить детей, достал горсть из кармана, женщина демонстративно детей от нас отвернула, будто я изверг, убийца. Искренне хотел угостить, от души порадовать деток. Противно после такой неприязни стало на сердце.

Ночевали в машине. Двое дежурят, пятеро спят. Дежурили с десяти вечера и до шести утра. По двое стояли на часах, один может заснуть, а так диалог держишь и легче. Иркутянина Юру знал ещё до этого, отличный парень, позывной Байкал, с ним дежурили.

Как и я, Юра – любитель путешествий. Я ему про Омск, Мексику, Алтай, он – про Иркутск, Таиланд, Байкал.

Он в Мексике и на Алтае не был, я на Байкале и в Таиланде. Нахваливаем каждый своё.

– На Байкале не бывал – красоты не видал! – Юра говорит. – Отвоюемся, приедешь ко мне! Ольхон, Малое море, Кругобайкалка – всё покажу. Слов не хватит описать – надо видеть. Обалденные места!

Звал напористо. Ночь, темно, Украина вокруг, а мы путешествуем. Я тоже в долгу не остаюсь:

– И ты к нам, есть что показать! А то на Алтай махнём! Не знаю, что твой Байкал, Горный Алтай такая концентрация разнообразных красот! Если ехать, только на своих колёсах, на одном месте сидеть – зря время терять! Полдня проехал, и новая сказка. На Мультинских озёрах на берегу Нижнего поставили палатку среди сосен, ночью выйдешь к урезу воды, поднимешь голову, и бездонное небо… Что интересно, звёзды слоями… Нижний, самый близкий, переливается тихим алмазным светом, за ним второй, тоже звёзд не сосчитать, все яркие, спелые, дальше третий… Нескончаемо глубокий мир – таинственный, манящий… Над головой звёздная бездна, за спиной – высоченные сосны, на другом краю Нижнего – невидимые Шумы несмолкаемо бормочут – вода из Среднего озера в Нижнее по камням переливается. Ни ветерка, озеро, укрытое темнотой, спит.

Юра перебивает, ему своё не терпится рассказать:

– Родители в молодости любили летом ездить на Малое море. Зимой нет, хотя подлёдный лов там отличный. А ещё катание на коньках. Это тебе не в парке каток, два шага сделал – и забор, там каток километрами измеряется. Летишь, и главное – не запнуться, носопырку не расквасить. Родители со своей компанией летом гоняли на Малое море, несколько машин, палатки, куча детворы. Я ещё пацанёнок, сестрёнка на два года старше. Лучшее время на Малом море – июль. Одно опасение, как бы ветер не притащил с Байкала холодную воду, а так из Малого моря вылезать не хочется. Но Сарма. Из ущелья может вырваться ураганный ветер. Деревня Сарма, и ветер, что рядом зарождается, аналогично именуется. Сумасшедшей силы ветрюган. Палатки нечего делать срывает, а то и машину перевернёт. Зимой по льду машины тащит, и человека, как щепку, несёт. Летишь пушинкой, уцепиться не за что, только зубами за воздух. Летом однажды поехали, мне лет семь. Расположились лагерем. Всё