От Особой группы до легендарного Смерша. 1941—1946 - Николай Николаевич Лузан

название «Длинный прыжок» – подготовки гитлеровскими спецслужбами покушения на лидеров «Большой тройки» – Сталина, Черчилля и Рузвельта – во время их предстоящей встречи в Тегеране. Подготовку к ней вел диверсант № 1 Германии Отто Скорцени. Ключом к открытию тайны «Длинного прыжка» послужила на первый взгляд сущая мелочь. Один из «приятелей» Зиберта кадровый немецкий разведчик Остер, находившийся в то время в Ровно и занимавшийся подбором кадров, имевших опыт диверсионной и террористической деятельности, для участия в спецоперации, был большим любителем азартных игр.

В картах ему определенно не везло, вскоре он оказался в должниках у добряка Пауля. Тот особенно не настаивал на возвращении долга, в благодарность Остер пообещал по возвращении из очередной командировки привести в подарок настоящий персидский ковер ручной работы. Эта информация, доложенная Медведевым в Москву, сказала многое Судоплатову и руководству наркомата. По оценке Павла Анатольевича:

«…это сообщение, немедленно переданное в Москву, совпало с информацией из других источников и помогло нам предотвратить акции в Тегеране против «Большой тройки» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 205).

Неудача с ликвидацией Коха и служебное расследование не остановили Кузнецова и его группу боевиков. Но гауляйтер Украины стал для них недосягаем. Он словно почувствовал нависшую над ним смертельную опасность и большую часть времени проводил в своем имении в Восточной Пруссии. В его отсутствии на ведущие роли выдвинулся регирунгспрезидент Пауль Даргель. Население Украины ненавидело этого сатрапа даже больше, чем самого Коха, поскольку именно он подписывал приказы и распоряжения, за нарушения которых чаще всего следовало одно наказание – смертная казнь. Казни по всей Украине совершались повсеместно и каждодневно. В самом Ровно и его предместьях за период оккупации гитлеровцы расстреляли 102 тысячи советских граждан.

Поэтому следующей целью для Кузнецова и Медведева стал Даргель. Они сосредоточились на разработке замысла операции по его ликвидации и, когда основные позиции плана были завершены, направили на утверждение в Москву. План был рассмотрен Судоплатовым и не вызвал серьезных нареканий. 10 августа 1943 года в шифрованной радиограмме, направленной на имя Медведева, он санкционировал проведение акции возмездия в отношении Даргеля. Она получила кодовое название «Драгун».

С того дня Кузнецов приступил к практической подготовке операции. Для участия в ней он привлек Николая Струтинского, Валентину Довгер и Петра Малюнеца. Ее началу предшествовала сложная комбинация по оперативному проникновению в окружение Даргеля. Основы ее по удачному стечению обстоятельств были заложены еще весной 1943 года, когда готовилась ликвидация Коха. По результатам аудиенции Кузнецов добился того, что Довгер не только не отправили в Германию, а и приняли на работу в рейхскомиссариат. Используя ее нынешнее положение, он собрал подробные данные о режиме службы Даргеля, выяснил распорядок его дня и систему охраны в здании рейхскомиссариата и дома, где он проживал. Параллельно Струтинский и Малюнец за несколько недель наблюдения за Даргелем вне службы до мельчайших деталей проработали маршруты его движения по городу.

Даргель, как правило, ездил по Ровно на большой скорости в черном «опель-адмирале», в сопровождении охраны, что существенно усложняло выполнение задачи по его ликвидации на маршруте движения. Значительные трудности могли возникнуть и при проведении операции в самом здании рейхскомиссариата, в последнее время комендатура серьезно усилила внутреннюю охрану. Наиболее подходящим местом, где с наименьшим риском удалось бы провести акцию, по расчетам Кузнецов, являлся короткий, всего около 150 метров участок улицы Шлоссштрассе (бывшая Сенаторская). По нему Даргель чаще всего шел пешком из рейхскомиссариата к себе домой на обед. Его прогулка сопровождалась определенным ритуалом. В 13.30 на улице появлялась охрана: жандармский фельдфебель и сотрудник службы безопасности в штатском. Они внимательно просматривали местность, прилегающую к улице, стараясь обнаружить подозрительных лиц. Затем появлялся сам Даргель. За ним в двух-трех шагах следовал адъютант с желтым портфелем в руке. Такой приметы Кузнецову было достаточно, чтобы не ошибиться, к тому же он однажды видел Даргеля, когда тот, заменяя отсутствующего Коха, 21 апреля 1943 года выступал на митинге по случаю дня рождения Гитлера.

На 20 сентября 1943 года была назначена операция. Помимо самого Кузнецова в ней принимали участие не раз проверенные в деле боевые товарищи – Струтинский и Калинин. Готовясь к ее проведению, Николай Иванович придумал ловкий ход, бросавший тень на украинских националистов. После выполнения акции он должен был «обронить» бумажник с письмом украинского националиста-мельниковца Ивана Фена, ликвидированного накануне бойцами РДР. В письме, якобы исходящем от руководства оуновцев-мельниковцев, предлагалось всем боевым группам украинских националистов после уничтожения Даргеля перейти к активным действиям против немцев. Для большей убедительности Николай Иванович не пожалел положить в бумажник толстую пачку рейхсмарок и несколько украшений из золота.

Наступило 20 сентября. В 13.25 разведчики на похищенном у фашистов «опеле» въехали на Шлоссштрассе и стали медленно приближаться к дому Даргеля. Пока все шло по плану. Две полицейские ищейки уже успели «обнюхать» улицу. Вслед за ними, ровно в 13.30, ни минутой раньше, ни минутой позже, из подъезда рейхскомиссариата вышел подтянутый, сухощавый военный чиновник со смуглым надменным лицом в генеральской форме. За ним вышагивал адъютант с желтым портфелем. Все приметы, казалось бы, совпали в деталях.

До фашистских бонз осталось несколько десятков метров. Кузнецов приказал Струтинскому остановиться, вышел из машины и спокойным шагом пошел навстречу генералу. За несколько шагов до него он выхватил из кобуры пистолет и в упор расстрелял. Адъютант и не подумал защитить генерала, а бросился наутек. Вслед ему прозвучали четыре выстрела. За всем этим наблюдали оцепеневшая охрана Даргеля и несколько немецких офицеров, случайно оказавшихся на улице. Они не предприняли даже попытки задержать Кузнецова. На их глазах он произвел контрольный выстрел в генерала, обронил бумажник с «письмом» украинского националиста-мельниковца Ивана Фена и затем сел в машину. Охрана пришла в себя, когда «опель» скрылся за углом, но было уже поздно. Проехав несколько кварталов, Кузнецов и Струтинский бросили машину, пешком прошли до конспиративной квартиры, там переоделись и затем благополучно добрались до основной базы РДР «Победители».

Прошло несколько дней после покушения на Даргеля. Облавы, проводившиеся гитлеровцами в Ровно, закончились, и связные доставили на базу ровенскую газету «Волынь» от 26 сентября. В ней на первой полосе была помещена большая статья, в которой сообщалось:

«…В понедельник 20 сентября, в 13 часов 30 минут, на улице Шлосс в Ровно были убиты выстрелами сзади руководитель главного отдела финансов при рейхскомиссариате Украины, министерский советник доктор Ганс Гель и кассовый референт Винтер. Те, кто дал убийце поручение, действовали по политическим мотивам».

Случайное стечение обстоятельств не позволило разведчикам достичь поставленной в операции цели. Убитым оказался министерский советник Гель, за несколько дней до покушения прибывший в Ровно из Берлина. По приглашению Даргеля он поселился в его особняке на Шлоссштрассе. На обед они собирались пойти вместе, но Даргель задержался в рейхскомиссариате на несколько минут, и их оказалось достаточно, чтобы на этот раз избежать смерти.

Несмотря на досадную случайность, руководство РДР «Победители» и 4-го управления в целом было удовлетворено конечным результатом операции. Во-первых, сам акт возмездия прошел безукоризненно – значит его план, в сущности, был правильным. Во-вторых, Гель являлся достаточно важной фигурой, если и уступавшей по служебному положению Даргелю, то незначительно. И что немаловажно – эффектно сработал прием с «письмом» националиста-мельниковца Фена.

22 сентября, выступая на похоронах Геля и Винтера – адъютанта, Даргель обвинил в их смерти украинских националистов и развернул массовые репрессии. В течение 25 и 26 сентября в городах Ровно и Луцке гестапо арестовало 180 активных функционеров из числа бандеровцев и мельниковцев. Суд над ними был скорым – всех их расстреляли.

Усиление комендантской службы в Ровно и беспрецедентные меры по охране Даргеля не остановили Кузнецова и его соратников от проведения повторной операции. Они психологически верно рассчитали, что фашисты не будут ждать нового нападения на том же самом месте, и решили повторить акцию.

8 октября 1943 года Кузнецов вместе со Струтинским, сидевшим за рулем машины, подстерегли Даргеля, когда тот выходил из своего дома. На этот раз Николай Иванович сменил оружие: вместо пистолета для надежности применил противотанковую гранату, на которую для усиления поражающего действия надел дополнительный стальной чехол с насечками. И снова досадная случайность не позволила довести операцию до конца! В метре от ног Даргеля граната ударилась о бровку тротуара и откатилась в сторону. Осколками была убита случайная прохожая. Сам Кузнецов получил легкое ранение в левую