Над облаками - Владимир Викторович Мороз

– Почему служит? – вмешался комиссар. – Служил, товарищ капитан. Именно служил! В прошедшем времени, – улыбнулся он.

– Ну да, Василий Семенович, верно подметил. – Комбат открыл солдатскую книжку, не спеша пролистал и положил на стол.

– Name, Titel, wo sich Ihr Teil befindet?[1] – переводчик взволнованно перешел на повышенный тон. Еще бы, это был первый опыт общения с настоящим носителем языка, на изучение которого Демин потратил целых три года, но так и не освоил в совершенстве. Сказывалось отсутствие языковой практики и грамотного наставника.

Пленный даже не посмотрел в его сторону. Прекратив растирать руки, положил их на колени, вздохнул и на чисто русском языке ответил, глядя комбату в глаза:

– Капитан, не утруждайте зря бедолагу, ему и так страшно, я хорошо говорю на русском.

В палатке наступило молчание, все присутствующие с непередаваемым удивлением уставились на мужчину. Окажись здесь сам Иосиф Виссарионович, пожалуй, он произвел бы меньшее впечатление, чем этот немецкий унтер, заговоривший без акцента.

– Что рты раскрыли? – пленный улыбнулся уголком рта, видимо, довольный эффектом, который только что произвел.

– Ты, это, кто? – нарушил тишину Гаврилов, не переставая пялиться на немца.

– Ну, ей-богу, – пленный снова улыбнулся, на этот раз пошире, – вы только что посмотрели мои бумаги. Вас не удивило, что Семен Винников звучит как-то не совсем по-немецки?

Солоп судорожно схватил отложенный в сторону документ и уставился в него. Вслух, медленно и по слогам, под пристальными взглядами присутствующих, прочел:

– Се-мен Вин-ни-ков.

В общей тишине комбат еще раз повторил запись в солдатской книжке, вдумываясь в смысл прочитанного. После этого принялся сравнивать вклеенную там фотографию и лицо сидевшего перед ним человека. Убедившись в схожести, передал документ комиссару.

– Ты что, фриц, из белых будешь?

– Да какой он белый? – вмешался Гаврилов. – Посмотри на него, товарищ капитан: обычный перебежчик или шпион, молод он для колчаковца или врангелевца. У, морда фашистская, – погрозил он кулаком пленному, – предал страну, гнида. Теперь за всё ответишь! Да что ты лыбишься, падла?! – закричал он в гневе и вскочил из-за стола с явным намерением ударить одетого в немецкую форму человека, который тихонько посмеивался над казавшейся ему комичной ситуацией.

– Комиссар! – раздался рев Солопа. – Ну-ка сядь! Ишь ты, герой, на безоружного прыгать. Сейчас разберемся, кто есть такой Семен Винников.

Петр Тихонович бросил быстрый взгляд на переводчика.

– Так, Демин, выйди, встань на входе и сюда никого не пускай. Всех любопытных чтобы я ближе двадцати шагов от палатки не видел. Будешь сам уши греть – отправлю в Борисполь на гауптвахту. Ты, – комбат ткнул пальцем в Ивана, – стоишь на месте и присматриваешь за фрицем. Если начнет кобениться, разрешаю вмазать прикладом в лоб, только не до смерти, мне его живого в штаб фронта нужно будет отправить. Всё, – Солоп легонько хлопнул в ладоши, – разошлись. Василий Семенович, ну а мы с тобой начнем допрос вот этого, – он кивнул в сторону пленного.

Кого именно, комбат не сказал. Он и сам не знал, как называть теперь человека, одетого в немецкую форму, но отлично знавшего русский язык, который, судя по отсутствию малейшего намека на акцент, явно был для него родным.

– Так, Семен Винников, – Солоп взял у комиссара документ унтер-офицера, покрутил в руках и положил на стол, – давай рассказывай, кто ты или что ты. Как здесь очутился и почему в такой форме? Мы с товарищем комиссаром с удовольствием послушаем твою душещипательную историю. – К комбату вернулось обычное спокойное состояние.

– А что мне рассказывать, капитан? – пленный выпрямился, скрестил руки на груди. – Вроде мы с тобой ровесники, а как будто жили в разных мирах. Я прекрасно представляю себе будущую судьбу, жить мне осталось немного. Не ты, так твой старший начальник прикажет расстрелять.

– Тогда тем более, чего бояться? Протокол допроса вести не буду, твои хозяева ничего не узнают, – Солоп с усмешкой посмотрел на мужчину.

Тот улыбнулся в ответ.

– Это у тебя хозяева, капитан, хоть ты боишься себе в этом признаться, а у меня есть начальство, которому я подчиняюсь, а все остальные мне побоку. Я сам вступил в вермахт, меня в него силой не гнали.

– Так, давай мы будем задавать вопросы, а ты на них будешь отвечать, – вмешался комиссар. – Пособачиться всегда успеем.

– Семен Винников, унтер-лейтенант вермахта, третья танковая дивизия, третий моторизованный разведывательный батальон, командир взвода тяжелой моторизованной роты. Во время выполнения задачи по определению наличия войск Красной армии южнее шоссе Слуцк – Бобруйск в результате нападения вражеской группы был взят в плен. Этого достаточно? – Голос мужчины прозвучал совершенно спокойно, в нем не чувствовалось ни злости, ни волнения. Для него, стоящего на тонкой качающейся жердочке жизни, любое неловкое движение означало смерть. Тем не менее держался пленный уверенно.

– Это и так видно из документов и доклада старшего группы, которая тебя взяла. – Солоп вытащил папиросу, затем протянул мятую пачку по очереди вначале комиссару, а потом, привстав, и пленному.

– Спасибо, бросил, – ответил тот, покачиваясь взад-вперед на полене.

– А что так? – комбат прикурил от поднесенной Гавриловым спички, затянулся и выпустил струю сизого дыма, наполнившего штабную палатку.

– Хоть комаров погоняем, – поддержал его комиссар, закуривая.

– Всё верно, Семен. – Петр Тихонович подался вперед и пристально посмотрел на пленника. – С виду мы с тобой ровесники, и мне хочется знать, как ты оказался по ту сторону фронта, в стане фашистов, и почему вместе с ними топчешь нашу землю, мою Родину. Сжигаешь города и деревни, убиваешь советских мужиков, баб и детей. Почему случилось так, что ты, русский человек, взял в руки оружие и пошел на своих братьев? Сейчас не Гражданская война, где были белые и красные. Сейчас иноземный захватчик вторгся, несет нам свои порядки, а ты не со мной в одном окопе, а с ним. Вот нам с товарищем комиссаром и хочется узнать: почему так случилось?

– Может, ты и прав, капитан, жить мне осталось день, от силы два или три. Вряд ли больше. – Пленный встал, заставив Ивана предупредительно вскинуть карабин на изготовку, но мужчина не обратил на это внимания, даже не взглянув в его сторону. – Может, ты и прав, – снова повторил пленный, глядя в сторону выхода, – другого такого шанса рассказать о себе у меня не будет, а убьют, так и вовсе всё забудется, исчезнет, уйдет в вечность или в песок.

– Сядь, не мельтеши, – комбат смачно затянулся тяжелым табачным дымом.

– Если не возражаешь, постою. – Пленный повернулся к нему лицом. – Так мне проще будет вспоминать, менее волнительно.

– Как хочешь, – Солоп не спеша выдохнул, – только давай без соплей и