Ангелы Суджи - Владимир Дмитриевич Пронский

на среднее время прохождения, делая поправку на усталость группы. Он и сам устал и знал, что лицо его к этому времени покрылось грубыми складками, под глазами больше обычного набухли мешки, но и у всех лица не пылали здоровьем, скрытые под масками из копоти. Откуда она бралась здесь, не понять, хотя можно предположить, что копоть от загазованности, остаточного метана, которым пропитаны стены трубы до последнего самого мелкого атома, и теперь он выходил в трубу, смешивался с воздухом, отравленным дыханием сотен бойцов, и получалась смесь, от которой кружилась голова и накатывали галлюцинации. В такой ситуации оказаться на пять, десять минут ‒ подвиг, а что тогда говорить о вторых сутках, когда, казалось, плавится мозг от напряжения, ‒ это не сразу поддаётся осознанию. В какой-то момент Карпов, немного придя в себя от глубоких вздохов, а более от внимания командира группы и баллончика, радовался, что полегчало. И не хотелось вспоминать, что дал сегодня слабину, вынудил командира суетиться, придумывать и говорить детские слова. Парни не осудят, поймут, но стыдно сделалось перед самим собой. И он не стал ни оправдываться, ни просить прощения, тем самым ещё сильнее заставив бы себя устыдиться.

Он и у отдушины долго не торчал, отодвинулся, позволил другим хватануть воздуха, казавшегося чистым кислородом и мгновенно придавшего сил и настроения. И он пошёл далее, вспоминая «Спутника», годившегося ему в отцы, и ставшего им на несколько минут, которые он запомнит теперь на всю жизнь. К нему подошёл Земляков, подал почти пустую бутылку с водой, предложил:

‒ Попей!

‒ А сам?

‒ Сам потом. Сделай полглоточка и оставь себе. Пригодится.

Виктор, изогнувшись, промочил рот и, всё-таки возвращая бутылку, пожал Землякову руку. Эта капля воды заставила Карпова ещё более воодушевиться. Теперь почему-то и Земляков, и идущий рядом с ним Медведев, и даже молчун Володя Громов показались в этот момент необыкновенными пацанами, такими, какими он их навсегда запомнит. Если вчера, когда ныл о курении, они казались чёрствыми и сухими мужланами, в коих не имелось и капли сострадания, то теперь всё поменялось. Они стали своими в доску, с ними теперь можно жить и не тужить.

Подземная людская вереница продвигалась под землёй всё ближе к конечной точке, где бойцы получат приказ к наступлению, каждому проговорят их действия, на картах покажут примерный маршрут, и тогда только вперёд, только к победе. Но пока все знали, что ещё много будет испытаний, прежде чем они окажутся на свободе, вырвавшись из трубы, и надо терпеть и терпеть.

Стиснуть зубы и терпеть.

12

В последнее время Екатерина Землякова окончательно заскучала без мужа. Если на первых порах у неё складывалось терпимое отношение к решению Сергея отправиться на СВО, тогда мечталось: вот сходит муж, что-то заработает, и тогда они расплатятся с долгами и опять займутся своим, пусть и арендованным, полем. Оно осталось под зиму после посева озимой пшеницы, весной надо лишь внести удобрения, задержать влагу боронованием и ждать урожая. Это в идеале, но идеала не получилось, потому что сеяли практически в сухую землю, дождей не было до морозов, она взошла лишь местами, а это значило, что посевы за зиму погибнут. Всё это она знала со слов Сергея, потому что сама не особенно вникала в его занятие. Её обязанность по работе ‒ обработка платёжек и прочая бумажная канитель. И вообще она во всём доверялась мужу, даже когда он отправился воевать, решив хотя бы таким образом немного заработать, чтобы спасти весной положение своих пошатнувшихся дел, и она не видела в этом ничего особенного, тем более драматичного и почему-то сравнивала нынешние военные заботы с его службой в армии: отслужил и вернулся здоровым, и особых причин переживать не имелось. Она примерно так считала и в этот раз, но изменила своё отношение к происходящему, задумалась, когда в Степном прошли похороны погибшего бойца, а вскоре и ещё одного. Вот только тогда она поняла, что это такое ‒ война! И сделалось страшно за Сергея, ходила как в тумане, от мыслей разрывалось сердце, и ругала себя за такую неосмотрительность, позволившую допустить эту ошибку, не до конца поверив, что идёт настоящая война. И уже жалела, что отпустила его, не зная всех его устремлений.

С того момента, когда это произошло, она стала вникать во все новости, какие передавали по телевизору, чаще рассматривала карту Донбасса и Курской области. Где, как она знала, воюет Сергей. Ранее она не интересовалась этой областью, считая её обычной среди обычных, а теперь только и следила за новостями, приходившими оттуда. А когда узнала, что в их Степном собирают гуманитарную помощь, то и сама поучаствовала, отдала денежку на общее дело. Но этим не ограничилась. Узнав, что в Доме культуры собираются женщины, в основном пенсионерки, и плетут для нужд СВО маскировочные сети, и уже отправили несколько партий на фронт, чтобы было чем маскировать бойцам орудия, танки, окопы, блиндажи, где они укрываются от непогоды и пуль. Зашла как-то после работы в Дом культуры, зная, что сын сейчас на футбольной секции в школе, узнала у вахтёра, что собираются вязать сети вечерами по будням, а в выходные и днём.

‒ Да вы пройдите в танцевальный зал, поговорите с их старшей. Елизаветой Юрьевной её зовут. Помните, в больнице терапевтом работала.

Прошла Екатерина в танцзал, а ей навстречу она сама пожаловала: ухоженная, аккуратная, с красиво уложенными чуть подкрашенными волосами, узнала её, но всё-таки спросила:

‒ Вы, кажется, Екатерина Землякова из «Энергосбыта»?

‒ Всё правильно.

‒ И что же вас привело сюда?

‒ Зашла посмотреть и узнать, можно ли поучаствовать и помочь, если, конечно, получится.

‒ Получится. Работа несложная. Было бы желание. У вас кто-то воюет?

‒ Да. Муж на фронте под Курском.

‒ У нас есть несколько женщин, проводивших мужей и сыновей на фронт, а теперь помогающих нам. На дому вяжут носки и варежки с двумя пальцами ‒ ну, знаете, такие военные. Приходят и старшеклассники. Всем дело находится.

‒ Ну, вязать я не мастерица, а вот сети плести могла бы.

‒ Мы подскажем. Приходите. Два-три часа поработаете ‒ это тоже помощь. Необязательно каждый день. По возможности. У нас хотя коллектив женский, но ходят и два пенсионера ‒ бывшие военные. И молодёжь есть. Сегодня нам как раз помогают парень и девушка. Так что всем дело найдётся.

‒ А может, я уже сегодня останусь! Хотя бы посмотрю, попытаюсь что-то