Вагнер. Дорога на Бахмут. 300! 30! 3! - Аzнеп

том, что у меня через каждые два пороха смена партии, а это либо недолет, либо перелет; если повезет, то по составляющим отличаться не будут и попадание будет таким же. Я вышел на Райха и говорю: братан, так и так, давай аккуратнее, а он уже был отличным профессионалом.

Ну и третье, это сама темнота. Здесь же как, если кто бывал… Когда полная луна, видно все как днем, а если луны нет, то хоть глаз выколи — очень низко небо, и это необъяснимо. И вот мы начинаем работать… Честно, за два часа работы я выкурил пачку сигарет и выпил термос кофе…

Все было настолько напряженно и страшно — боязнь попасть по своим. И мы выполнили эту задачу! Как прекрасен вкус той победы! Вы просто не представляете, каково то облегчение и удовлетворение от своей работы, что мы сделали.

Ребята, как всегда, после работы прибегали в подвал с вопросами, ну че там? И я либо их радовал, либо ворчал.

Но не представить никому, какая в каждом была заинтересованность в работе, чтобы рвать врага на кусочки, наивысшее чувство патриотизма и любви к Родине. Каково слышать восклицания «птичников» от наших отличных попаданий, да, много мата, но это как мед в уши, когда орут: «Ну, ни хрена себе его разорвало». Простому человеку это дико все, а для нас результат, результат эффективной работы и спасенных жизней наших ребят.

Спросите, гложет ли меня совесть или какие-то еще наивысшие чувства из-за своих поступков? Отвечу — нет! И по сей день — нет! За все, что эти твари сделали, за пацанов, за все, что отняли у нас, что было так дорого, за память, за детей и семьи, за мирное небо над головой! Конечно, осознавая уже современные реалии, безумно хочется, чтобы наши дети этого не увидели, но, но, но… Зато знаю одно, что о нас, как в песне скажут: дед был красава. В принципе, как и я сейчас отзываюсь о своих героических прадедах. Но стараюсь везде поднять планку, это своего рода… Соревнование поколений, и не хочется ударить в грязь лицом, чтобы за нас потомкам не было стыдно!!!

Тем временем Олега все-таки забрали обучаться и стажироваться на вычислителя на позицию к Экзамену. Он его тоже не любил, но как-то легче все переносил и бесил вояку специально, гребаного энергетического вампира. Он к нам периодически еще приезжал на велосипеде и рассказывал, как достает Экзамена. Но на самом деле на связь. У меня и у Брезента были симки с оператором Лугаком, на тот момент их уже было тяжело достать, потому что по распоряжению правительства Луганской Народной Республики они продавались только по паспорту и лишь одна симка в одни руки. Самое характерное: чтобы хоть на минуту связаться с домом, мы выходили на дорогу и минут по пятнадцать ловили связь. Нужно, чтобы было хотя бы три палочки, тогда с трудом дозвонишься, и то странно, что телефон нужно направлять в сторону укропов, а не Луганска.

Со связью операторы постоянно творили какие-то чудеса. То мы не можем позвонить, а нам могут, то наоборот, то могли только отправлять сообщения, а звонки запрещены, намучились мы с этим изрядно. Старались отходить подальше от позиций и мест проживания, чтоб, если вычислят, не прилетело по пацанам, каждый сам кузнец своего счастья.

Бэта как-то случайно стал инженером и руководил обустройством переправы между Кодемой и Николаевкой, мост, который «разобрали» укропы.

Это на самом деле было очень опасно, потому что мост находился в низине, а сверху в километре засели укропы. Они очень пристально контролили этот участок: при возведении переправы было человек пять трехсотых; один «Урал» сильно пострадал от минометного обстрела. Ездили, засыпали либо ночью, по серости, либо в туман непроглядный.

Ездил водитель Смайлик на затрофеенном КрАЗе. Смайлик был кашником, причем очень интересным персонажем. Маленького роста, худощавый, лет двадцати восьми. У него что ни поездка, то колесо где-то проколет, то наедет на лепесток.

К вопросу о лепестках… Была и история со мной. Восемнадцатого октября у сына был день рождения, ему исполнялся один годик, и мне нужно было срочно выехать до Светлодарска и хоть как-то позвонить и поздравить. Телефона у меня еще тогда не было, но был у Славы Конкура… Напомню — это водитель наш, на позиции был. Я спросил тогда разрешение выехать или не спросил, не помню, врать не буду. Мы сели со Славой… Едем, жара, окошки открыты, в машине играет колоночка, настроение хорошее, до передка километра четыре где-то. Выезжаем только из Семигорья в сторону Светлодарска на открытку, как резкий оглушающий хлопок. Слава резко по тормозам. Выходим, не понимаем, что произошло. Смотрим, а колесо разорвало, наехали на «лепесток», где машины уже сто раз проезжали.

«Лепесток» — это противопехотная мина, кассетный боеприпас, очень подлая и коварная.

Модификации ее уже есть с самоликвидатором, но эти твари крыли без них, чтобы даже через большое количество времени на них наступали, наезжали и те взрывались. Ступню или ногу по колено отрывает на раз-два.

Я у Славы спрашиваю: сколько по времени менять колесо на «Урале»? Он говорит, что минут сорок. Открытка, четыре километра до передка, ясный, солнечный, безветренный день. Прямо идеальные условия для «птичек» и стрельбы.

Мы начинаем менять, в экстренные моменты как-то все быстрее и запоминается лучше. Запаску надо было лебедкой снять из-за кабины, открутить колесо, плюс кран автоматической подкачки колес нужно тоже было перекрутить на запаску. После чего поврежденное колесо поставить в пазы и поднять обратно лебедкой; крутилась она, мягко говоря, нелегко.

Но Конкур офигел, как я его быстро поднял. А главное, проезжают машины, тормозят, и парни говорят: «Пацаны, давайте побыстрее, вы на открытке». Нет чтоб помочь. Поменяли колесо, я такой — Слав, есть руки чем помыть? Он говорит: «Какой на хрен мыть, сваливаем, там помоем». В итоге доехали, я позвонил, поздравил, и все хорошо, вернулись обратно на точку.

В то время к нам пришел второй командир взвода. Взвод огневой поддержки разрастался и стал называться уже группой огневой поддержки; соответственно, большое увеличение штатов и наших «игрушек». Одному человеку тяжело справиться и с боевой работой, и замполитовской частью. Позывной настоящий не буду его говорить, пусть будет Радий. Это был молодой парнишка, двадцати четырех лет, худощавого телосложения, ниже среднего роста, с усиками и бородкой, как у королевского кардинала. Он прошел свой путь от штурма до второго командира группы огневой поддержки.

Привычка интересная была у него: