Будни фронтового автобуса - Иван Вадимович Карпенков

– Ну я тут старший! И чё? – после некоторой паузы принял на себя удар фельдшер.

– Не при всех… Выйдем на улицу, поговорим, – как будто угрожая, а может, желая открыть тайну, с видом заговорщика, практически шепотом произнес маленький человечек. Он встал с места и, аккуратно поставив на сиденье свой рюкзак, устремился к выходу. Озадаченный и ничего не понимающий фельдшер покорно проследовал за ним. Далее весь их разговор был скрыт от находившихся в салоне людей толстыми стеклами окон и наглухо зашторенной плотной черной тканью занавесок.

Выйдя на улицу и отойдя подальше от открытой двери, резко остановившись и развернувшись так, что фельдшер чуть не наскочил на него, боец, глядя снизу вверх прямо ему в глаза, еще более таинственным тоном сказал:

– Я Урема!

Судя по его поведению, складывалось впечатление, что он искренне надеется на то, что, услышав этот магический позывной, фельдшер должен будет мгновенно вытянуться по струнке, щелкнуть каблуками, взять под козырек и, исполняя все необходимые почести и ритуалы, как минимум извиниться и что-то сделать для этого человека.

Но данная информация не внесла особой ясности в ситуацию. Ни на президента, ни на генерала этот маленький человек похож не был. А ни перед кем другим тертый жизнью фронтовой фельдшер расшаркиваться не собирался. И потому, вероятно, копаясь в анналах памяти и силясь понять, кто это, и что он теперь должен сделать, и как себя вести дальше, фельдшер глубоко задумался. Но ничего такого, что могло бы пролить свет на происходящее, на ум ему не приходило. Возможно, считав это с искаженного долгими потугами мыслительного процесса лица «старшего», Урема уже не так уверенно, но все же с надеждой в голосе, добавил:

– Вас должны были обо мне предупредить.

Тут фельдшер вспомнил, что действительно, когда он вчера передавал пострадавших, к нему лично подошел их полковник и сказал, что сегодня нужно будет вместе с ранеными отвезти на «Большую землю» одного бойца. И не просто бойца, а героя, «в одну маску» разоружившего, взявшего в плен и доставившего в штаб чуть ли не двадцать военнослужащих ВСУ.

Полковник особо акцентировал внимание на том, что его об этом очень попросили люди «оттуда». При этом он закатил глаза под верхние веки и даже приподнял вверх голову так, что между вторым и четвертым его подбородками на какое-то мгновение мелькнул третий. Сам по себе визит полковника уже говорил о том, что тут все было очень серьезно. Просто так полковник обычно дальше своего кабинета не выходил и свой зад с кресла не поднимал.

Только привыкшему к формальной точности и документальной ответственности фельдшеру все эти позывные ничего ровным счетом не говорили. У него всегда были четкие списки с именами и фамилиями, номерами и наименованиями воинских частей, и иногда еще краткими анамнезами и описаниями ранений. А потому все эти шифрования, позывные, балаклавы и прочие атрибуты конспирации были ему чужды и забавны. По крайней мере, всерьез он их не воспринимал. Человеку на важной и авторитетной должности, несущему на своих плечах большой груз ответственности, не до игр в шпионов и разведчиков, полагал он. Тем более, что имеющиеся в его распоряжении документы содержали всю официальную информацию, которую они так старательно пытались скрыть за своими позывными от внешнего мира.

Фельдшер, все еще на что-то надеясь, вытащил из кармана маленький потрепанный блокнотик и сухо, по-протокольному, как это обычно умеют делать только безэмоциональные барышни в регистратурах районных поликлиник, отрешенно спросил:

– Фамилия как?

– Жаров, – ответил тот.

Фельдшер, слюнявя сухой палец, полистал свой потертый блокнотик, к чему-то там внимательно присмотрелся, и пазлы в его голове, похоже, сошлись.

Да, совсем не так он представлял себе героя, который не только пленил двадцать злых и воинственных укропов, но и за которого просят откуда-то настолько сверху, что даже толстый полковник, к которому на поклон бегали все, включая генералов, так сильно переживал за его доставку до «Большой земли», что, похоже, готов был сам в случае чего везти его на собственном автомобиле.

Фельдшер хотя уже и не первый год курсировал тут, перевозя раненых бойцов и даже несколько раз попадавший под обстрел, на самом деле так ни разу еще и не пересекался с настоящим укропом. А потому, держа марку перед всеми доставляемыми им легкоранеными, где-то в глубине души немного завидовал им и смотрел на них снизу вверх. Часто думая о происходящем, фельдшер не раз сам себе задавал вопрос: а как бы он повел себя в тех или иных ситуациях, о которых он регулярно слышал в боевых рассказах своих пассажиров? И перспектива встречи один на один с врагом всегда была одним из его самых волнительных размышлений.

Урема в сопровождении задумчивого и немного растерянного «старшего» вернулся в автобус. С видом победителя он снова ловко вскарабкался на место фельдшера и, поставив обратно себе на колени рюкзак, опять крепко обнял руками. Кто-то на «галерке», увидев такое продолжение ситуации, попробовал было посмеяться. Но, взглянув на озадаченное лицо фельдшера, тут же стих. Да и никто из окружающих его не поддержал.

Стоя прямо напротив своего места и демонстративно переминаясь с ноги на ногу, фельдшер, возможно, рассчитывал, что человек сейчас сам поймет всю нелепость ситуации и пересядет. Но тот, по-прежнему гордо глядя вперед, все так же был непреклонен.

Тогда водитель, который уже начал было соображать, что тут происходит что-то не то, но не понимающий пока, что именно, довольно грубо произнес:

– Слышь! Это его место. А ну схватил свои шмотки и по-быстрому перекинул кости в сторону коллектива!

Несколько опешив от такого обращения, Урема подскочил и, пару раз споткнувшись, так, что чуть было не упал, обошел фельдшера и устремился в середину салона.

Однако все места были уже заняты. Урема, мечась из конца в конец прохода, выискивал и не находил себе свободного кресла. Один из контуженных бойцов, вероятно пожалев его, вяло сказал:

– Падай сюда, мелочь! – и, нехотя сняв с заваленного вещами сиденья большой баул, переставил его на пол.

Урема послушно юркнул в образовавшееся пространство. Пристроившись у самого окна, занавешенного плотной шторкой, снова поставил на колени свой рюкзак и опять обхватил его руками.

Фельдшер с облегчением вздохнул, демонстративно поводил в воздухе пальцем, делая вид, что пересчитывает по головам пассажиров, и, сверив наблюдения с какими-то бумагами, занял свое место и дал водителю команду на начало движения.

Автобус, натужно загудев, медленно, как самолет перед взлетом, тронулся с места.

– Слышь? – негромко спросил фельдшер водителя: – А ты знаешь, кто это?

Но, похоже, уставшему «королю