Будни фронтового автобуса - Иван Вадимович Карпенков

– Э! Э! Ты куда? Стоять! – удерживая его на ногах и не давая завалиться на сторону, произнес пришелец.

– Погоди. Давай постоим немножко, – ответил ему Алексей, поджимая раненую ногу и пытаясь собраться.

Тело, сменив ставшее привычным положение, теперь болело и ныло во многих местах. Окружающее его пространство, казалось, плыло и раскачивалось из стороны в сторону, словно при землетрясении.

– Я, наверное, не смогу идти. Голова кружится очень, – пытался оправдаться Сева перед товарищем. И, стараясь найти объективную причину своего такого состояния и полного отсутствия сил, добавил: – Я уже сутки не ел. Может, поэтому.

– Ну, брат, ресторана тут поблизости не наблюдается. Может, прикажешь мне тебя по этому поводу на руках нести? Я и сам уже два дня без крошки во рту, – упрекнул его штурмовик.

Постояв так еще пару минут, заглядывая Севе в глаза и пытаясь оценить его состояние, он спросил:

– Ну как? С Богом?

Опираясь на товарища, Алексей попытался сделать несколько прыжков на одной ноге в сторону пролома. Но подобный способ передвижения по руинам из кирпичей и битого бетона, очевидно, показался им обоим бесперспективным.

– Да, так мы далеко не ускачем. К тому же там еще и стреляют. Так что это вообще не вариант, – пессимистично констатировал пришелец и, ловко подсев под раненого, взвалил его себе на спину.

Осторожно ступая по малонадежным, предательски разъезжающимся и разваливающимся кучкам строительного мусора, он дотащил Севу до пролома и, аккуратно подсадив в просвет между обрушившимися конструкциями, сказал:

– Смотри, сейчас выползаем, и ты ложишься на землю. А я потащу тебя за эвакуационный трос. Других вариантов нет. В рост не пойдешь. Там вся улица простреливается.

С этими словами он ловко выскочил в пролом и уже сверху, взяв Алексея под мышки, вытащил из-под завала. Волна свежего воздуха и поток яркого солнца резко ударили в лицо. От неожиданности Сева даже зажмурился. Несмотря на боль и свое состояние, наслаждаясь свободой, он на мгновение испытал едва осязаемое ощущение счастья. Шевелиться не хотелось вовсе. Напротив, хотелось просто вот так вот остаться на какое-то время лежать под этим ласковым и теплым солнцем и полной грудью вдыхать такой свежий и пьянящий воздух свободы. Но ставшие более громкими доносившиеся звуки выстрелов и разрывов не позволили ему насладиться этим моментом в полной мере.

Согнувшись в поясе, упираясь в землю словно бурлак на известной картине Репина, накинув эвакуационный трос, с автоматом наперевес, штурмовик тащил лежащего на спине Севу, бронежилет которого максимально скрадывал незначительные перепады и неровности дороги. Не сказать, что такой способ возвращения домой доставлял ему большое удовольствие. Напротив, сейчас он испытывал множество различных, не самых приятных ощущений от резкой боли в ноге и ударов о периодически попадавшиеся на пути препятствия. И все же, хоть и так, нелепо и странно, но он возвращался к своим.

Периодически останавливаясь и тяжело дыша, пришелец то и дело осматривался и переводил дух. Прекрасно ориентируясь на местности, он проложил их путь так, чтобы они могли максимально укрываться за различными строениями и завалами и как можно дольше оставались незамеченными.

Со стороны могло показаться, что полностью сосредоточенный на своем деле, боец вовсе не обращал внимания на буксируемый таким способом живой груз. Но подобное впечатление было обманчивым. То и дело на мгновение оглядываясь назад, он держал в поле зрения беспомощно скользящего по грунту Севу.

Преодолев подобным способом более трехсот метров, достигнув кромки лесополосы на окраине населенного пункта, он упал лицом вниз и долго молча пролежал в таком положении. Только частое хриплое глубокое дыхание, доносившееся с его стороны, указывало на то, что он жив.

Боясь нарушить его покой, Алексей беззвучно покорно лежал на спине и ждал, пока его спаситель отдохнет и придет в себя.

Окружающий воздух разорвал воющий звук неизвестно откуда появившихся залпов «Града»[17], пронесшихся прямо над ними. Земля вокруг затряслась и загудела низкочастотной вибрацией.

Вероятно, установка РСЗО[18] находилась где-то совсем рядом. Оставаясь неподвижным и разглядывая небо, он насчитал ровно сорок «карандашей», стройными рядами унесшихся в сторону врага. «Наши бьют. Ого! Целый пакет отработали…» – про себя подумал Сева. Абсолютно никак не отреагировавший на эти звуки штурмовик как ни в чем не бывало, даже не пошевелившись, продолжал лежать на земле.

Через некоторое время он резко перевернулся и, сделав несколько глубоких вдохов, привстал:

– Слышь, симулянт, ты это, не филонь там. Давай-ка и сам понапрягайся чутка. Я ж тебе не мать, на самом деле. На саночках тебя катать не стану!

Весь дальнейший путь Сева усиленно демонстративно, что было сил, сгибая в колене здоровую ногу, отталкивался ею от земли. И хотя, вероятно, помощи от этих его действий было не особенно много, уже через несколько минут Алексей поймал себя на мысли, что нереально сильно устал.

Остановившись в очередной раз на привал, он заметил, что находится сейчас в районе старой линии инженерных сооружений, некогда обеспечивавших уже далеко сместившуюся ЛБС, которые показались ему зловеще суровыми в тот момент, когда они пересекали их ночью. Теперь он примерно для себя сориентировался и понял, что в принципе они находятся уже совсем недалеко от того места, откуда заводил их на точку запуска ББАКа спецназ. А это говорило о том, что до своих тут уже рукой подать. Совсем недавно так жарко палящее солнце постепенно стало приобретать оранжевый оттенок и неумолимо клонилось к горизонту. Как ни странно, но полностью погруженный в процесс своего спасения, Сева даже не заметил, как стремительно пролетел еще один день его жизни.

Переводя дух и ожидая, пока восстановит силы его спаситель, Сева невольно задумался о том, как по мере удаления от этих зловещих мест с их стрельбой, разрывами, прилетами и обвалами, стремительно теперь меняются его перспективы, а с ними и мысли в голове. Ослабляющая свою смертельную хватку западня и постепенно отступающая опасность как-то незаметно, но очень агрессивно навязывали его мозгу суетные, приземленные помыслы. Усилием воли отгоняя их от себя и боясь упустить что-то важное, к пониманию которого, казалось, он подошел особенно близко, пытаясь анализировать произошедшее и происходящее с ним, он, глубоко задумавшись, по-особому взглянул на отведенное ему время.

Те беззаботные минуты, часы, дни и недели, которые так безответственно транжирились в течение всей предыдущей жизни, сейчас показались ему безвозвратно утерянным бесценным богатством. Чувство невосполнимой утраты заполнило его мир, породив тревогу и разочарование. В сознании все еще слишком ярко